В те дни я сильно похудела, хотя такой цели перед собой не ставила, стала плохо спать, под глазами появились темные круги и «гусиные лапки», меня то и дело бросало в жар, чего раньше никогда не случалось. Я не могла сосредоточиться на работе, перестала брать сверхурочные и с трудом формулировала мысли. Шеф проявлял чудеса наблюдательности. Однажды он с сочувствием заметил, что я тяжело переживаю болезнь госпожи Ремер.

— Вы превосходный психолог, — сказала я как можно более сердечным тоном, и он полыценно усмехнулся.

В выходные мы с Беатой пошли за покупками. Она была моим консультантом. Не могу сказать, что ходить с ней по магазинам легко. В конце концов, она купила в «С&А» [7] две кричащие блузки, распашонку для внука, который должен был вот-вот родиться, юбку-брюки по сниженной цене и какие-то странные туфли с длинными носами. Я приобрела дорогое летнее платье в фиалках, в котором и пошла домой. Это была единственная вещь, которая понравилась нам обеим.

На улице мы встретили двоих мужчин. По-моему, Беата знает всех вокруг. Кажется, ее бывший муж когда-то строил для них дом. Один из них был художник-график, другой работал закупщиком в магазине. Вместе мы зашли выпить по чашечке эспрессо. Все это время Беата самым бессовестным образом флиртовала с обоими. Я сильно подозревала, что после развода она вела отнюдь не монашеский образ жизни, но мне ничего не рассказывала, вероятно, из чувства такта. Сидя в своем красивом платье, с раскрасневшимися от кофе щеками, я испытывала непривычное возбуждение. Неожиданно я поняла, что многозначительными улыбками, воркующим смехом и интенсивным хлопаньем ресниц тоже привлекаю к себе внимание. Господи, ну почему нельзя было научиться этому тридцать лет назад?

Когда мужчины ушли, Беата спросила:

— Не правда ли, очень милая пара? Они вот уже десять лет живут вместе. С ними можно так здорово поболтать. Кстати, недавно я кое-что узнала про этого Райнера Энгштерна.

Мне хотелось крикнуть: «Так почему же ты сразу не сказала?» Но тут в голову пришла страшная мысль. Раз она упоминает его в связи с ними, может, он тоже голубой? Не разбираюсь я в этих любителях флирта, у меня слишком мало опыта.

— В общем, слушай, — начала Беата. — У моей Лесси есть подружка, Ева, так вот она дружит с сыном Энгштерна.

— И что он собой представляет? — сразу спросила я.

— Не знаю, думаю, приятный мальчик, как раз проходит альтернативную службу.

— Да я про его отца!

— Ну, он учитель в Ладенбурге, — это я уже знала, — ученики называют его Энгштирн [8] , но Лесси говорит, они его очень любят. Она как-то была у них на занятиях.

— А мать? — спросила я.

— Ах да, — сказала Беата, — что-то у них не так, она якобы надолго уехала.

Больше я не решалась спрашивать, но готова была подпрыгнуть от радости. Что-то у них не так! Отлично, значит, Витольд вполне может достаться мне!

Дома меня опять одолели сомнения. Кто его знает, захочет ли он достаться именно мне, если мы, конечно, вообще когда-нибудь познакомимся? За последние двадцать лет я так редко вертелась перед зеркалом! Я подвергла себя критическому осмотру. Может, все-таки стоит сделать подтяжку лица, хотя я всегда презирала подобные ухищрения. В свои сорок девять Витольд невероятно хорошо выглядел. Говорят, мужчины средних лет не очень интересуются женщинами моего возраста.

По вечерам я теперь выполняла обязательную программу: в сумерках мы с Дискау искали встречи с мужчиной моей мечты. В темноте я ползала по его саду, оставив собаку в машине. Кстати, теперь я надевала только темные брюки. Это была, так сказать, рабочая одежда, прямо как у взломщика. Иногда я звонила ему, но только из телефона-автомата, поскольку слишком боялась, что полиция сможет определить номер — я так часто об этом читала. Он подходил к телефону и представлялся — иногда веселым голосом, иногда усталым. Я сразу же бросала трубку. Теперь я знала, что он дома, возможно, опять сидит за письменным столом. Однажды я снова чуть было не попала под его велосипед, надо сказать, вполне сознательно. Он снова улыбнулся, как в первый раз, и сказал голосом, от которого у меня захватывало дух:

— Добрый вечер, вы, как всегда, в мечтах?

Я ответила на его улыбку, но не смогла придумать ничего остроумного.

Через две недели госпожа Ремер вышла из больницы, и я привезла ей Дискау, не зная, радоваться или огорчаться из-за того, что лишилась своего постоянного спутника. Но почему бы мне не гулять по вечерам без собаки? Госпожу Ремер беспокоило еще одно: скоро она уезжала лечиться в санаторий и опять не знала, куда деть своего питомца. У ее сестры была аллергия на шерсть, а дочь на год уехала в Штаты. Конечно, я немедленна вызвалась приютить пса еще на четыре недели.

В первый вечер без Дискау я никуда не пошла. За эти две недели накопилось очень много дел. Небольшое хозяйство находилось в некотором запустении, ящик с грязным бельем был переполнен. Требовалось срочно сделать маску для волос и лица. Я чувствовала себя маньяком, которому требуется невероятное усилие воли, чтобы отказаться от встреч с предметом своей страсти. Да, давно со мной такого не бывало.

На другой день я все-таки опять поехала туда, уже без собаки. Смеркалось. Когда я прошла мимо двери Витольда, то заметила вторую машину. Гости! Я испугалась при мысли о том, что дочь Беаты Лесси, которая уже бывала в доме со своей подругой, могла вновь оказаться здесь и увидеть меня. Но такое совпадение казалось нереальным. Во всяком случае, машина выглядела довольно консервативно и вряд ли принадлежала молодой девушке. Я бродила по Ладенбургу, пока совсем не стемнело, — ориентировалась я здесь уже неплохо. Под покровом ночи опять направилась к дому Витольда. Как и раньше, я кралась через яблоневый сад и время от времени терла глаза из-за попадавшей в них грязи. Я чувствовала, как сильно бьется мое сердце, и понимала, что живу новой жизнью.

Да, у него были гости. Очевидно, не сын, а какая-то женщина. Большая стеклянная дверь была открыта, из комнаты долетали обрывки разговора. Может, это его жена? Согнувшись, почти на четвереньках, я подобралась еще ближе. Незнакомке было около сорока, но выглядела она плохо. На зеленой ткани блузки выделялось ожерелье в восточном стиле. Она беспрестанно курила. Да и Витольд, видимо, тоже выкурил немало сигарет. Ненавижу, когда так дымят! Если бы я была его женой, он бы давно это бросил. По полу покатилась пустая бутылка: женщина сердито пнула ее ногой. На столе стояла еще одна початая бутылка, а рядом с ней — два стакана, наполовину пустые.