Я люблю все, чему в этом мире

Ни созвучья, ни отзвука нет.

Мне казалось, я всегда понимала, что хотел сказать поэт. Ошибалась! Только сейчас почувствовала! Тому, что я переживала, действительно не было ни созвучья, ни сравнения.

Меня встречали Лика и Лешка. У обоих — темные круги под глазами. Перетрудились.

— Вы прекрасно выглядите, Кира Анатольевна! — сказала Лика.

— А под глазами синяки, — галантно вставил Лешка.

— На себя посмотри! — парировала я.

Сын не догадывался, насколько мы с ним похожи. Одна кровь.

Из санатория Олег звонил каждый день. Приехал в Москву, и мы встретились только через две недели.

Люба однажды сказала: «Все русские мужики делятся на два класса: алкоголиков и трудоголиков. Лучше бы Антон пил!»

Олег тоже относился к разновидности трудоголиков. Он закончил Бауманское училище, ныне именуемое университетом, по специальности… точно не помню, что-то вроде инженер ракетостроения. Но в сути его занятий я разбиралась, все-таки окончила химфак. Олег специализировался на химическом фрезеровании. Его широко применяют. Например, в изготовлении уличных табличек для какой-нибудь навороченной фирмы.

На отполированном куске металла спиртовым лаком наносится текст, табличка погружается в кислотный травящий раствор. Там, где лак, травления не происходит, а все остальное уменьшается, как бы растворяется, буквы становятся выпуклыми. Олег, как я поняла, занимался не табличками, а облегчением веса ракет. После химической фрезеровки их корпус должен быть похожим на вафлю. Жесткость сохраняется, а масса значительно уменьшается.

Желая продемонстрировать свои знания, я с умным видом спросила Олега (когда он рассказывал о своей специальности):

— Латунь, очевидно, травят в растворе азотной кислоты. Медь — в хлорном железе. Цинк — в спиртовом растворе соляной кислоты. А из чего делают корпуса ракет?

— Из разных материалов, — ушел от ответа Олег.

Хранил секреты! Перевел разговор на свою вторую работу — эксперта Росвооружения, которая связана с частыми командировками.

Олег не был богат. Как и я, относился к пресловутому, нарождающемуся в муках, среднему классу. Мы зарабатываем неплохо, но все тратим и проедаем. Случись завтра кризис — покатимся под гору, потому что накоплений — пшик.

Итак, трудоголик, вечно в трудах и разъездах.

Из-за травмы ноги и ее лечения дела запущены, света белого не видит. Звучит правдоподобно.

Только не правда! Трудоголик: слесарь, пекарь или инженер-ракетчик — один черт, если влюбляется, точнее, по-настоящему любит, ведет себя как простой смертный и не держит любимую на голодном пайке редких встреч. Умом я это понимала. Я слыву умной женщиной. Неоправданно! Потому что доводы рассудка заглушаю пустыми надеждами.

Олег правильно сказал, что он не по части интрижек на стороне. К сожалению! Он не умел обставить отношений с любимой женщиной. Мы гуляли как пионеры в московских парках, ели мороженое и катались на колесе обозрения. Мы ходили в рестораны и целовались в моем парадном.

Привести к себе Олега я не могла, и подсказать ему: сними, дурак, хотя бы квартиру — язык не поворачивался.

Несколько раз оказывались в квартирах его друзей. Я чувствовала себя помесью проститутки и грабителя. Повсюду были хозяйские вещи. Особенно резали глаз мелочи: невымытая тарелка, забытый сотовый телефон, влажное полотенце в ванной. Я боялась к чему-либо прикоснуться. Мы тщательно заметали признаки нашего свидания — только бы не осталось следов, которые отловит опытный взгляд хозяйки. Когда на маскировку уходят основные силы, с любовью у меня получается плохо. Да и у Олега тоже.

Роман с ним — лучшее, что можно для меня желать. Эдакий цивилизованный адюльтер. Встретились раз в неделю, нацеловались, сняли напряжение — и по своим норам. Все довольны, все счастливы. Ничего подобного! Я чувствовала, что потеряла волю, что меня затягивает в воронку, из которой живой трудно выбраться. И не было сил для сопротивления! Никогда не признавала, считала унизительной политику: хоть день, хоть час, но мой!

Ерунда! Можно получить самородок, и не следует радоваться крупинкам намытого золота! Так было раньше. Это раньше я была хозяйкой медной горы, в которой никто не искал самоцветов!

Олег не ставил вопрос ребром: разводимся со своими половинами, женимся и живем как семья.

Если бы поставил, я бы отказалась. Я его не знала! Олег в Сочи и Олег в Москве — два близнеца, но не один и тот же человек. В Сочи он отдавал себя полностью, а в Москве отщипывал мне крохи. Мне не нужно крох, но и целого не предлагают! Я не хотела за него замуж, но было крайне унизительно, что он не предлагал жениться. Если бы поуговаривал, поумолял, попросил, поклянчил!

Даже не заикался!