— К слову сказать, дорогая, — сказал голос Нима по телефону, — если ты так боишься за свою жизнь, лучше тебе не мелькать в освещенных окнах после наступления темноты. Это просто совет, разумеется.

И он повесил трубку.

Темно-зеленый «морган» Нима стоял перед офисом «Кон Эдисон», Я выбежала из здания и запрыгнула на пассажирское место, которое в этом автомобиле было слева от водительского. Сиденья в машине были старые, обшивка деревянная, сквозь щели в полу была видна мостовая.

На Ниме были потертые джинсы, дорогая приталенная куртка из итальянской кожи и белый шелковый шарф с бахромой.

Когда машина набрала скорость, его волосы цвета меди растрепал ветер. Интересно, почему среди моих знакомых так много людей, которые любят ездить зимой в открытых кабриолетах с опущенным верхом? Ним вел машину, а теплый свет уличных фонарей отсвечивал в его волосах золотыми искрами.

— Заедем к тебе домой, тебе надо переодеться во что-нибудь теплое, — сказал мой друг. — Если хочешь, я пойду первым, чтобы осмотреться.

Глаза Нима по странному капризу природы были разного цвета: один — карий, другой — голубой, У меня всегда создавалось впечатление, что он одновременно смотрит сквозь меня и на меня. Не могу сказать, чтобы это ощущение мне нравилось.

Мы остановились перед моим домом, Ним вышел и поздоровался с Босуэллом, сунув ему в руку двадцатидолларовую бумажку.

— Мы всего на несколько минут, старина, — сказал Ним. — Не мог бы ты присмотреть за машиной, пока мы не вернемся? Она для меня что-то вроде фамильной реликвии.

— Конечно, сэр, — услужливо сказал Босуэлл. Проклятие, он даже обошел вокруг и помог мне выйти.

Удивительно, что делают с людьми деньги!

Я забрала на столе дежурного письмо. В конверте от «Фулбрайт Кон» были билеты. Мы с Нимом вошли в лифт и поехали наверх.

Ним осмотрел мою дверь и сказал, что больше осматривать нечего. Если кто и заходил в мою квартиру, то сделал это с помощью ключа. Как в большинстве квартир Нью-Йорка, моя дверь была сделана из стали двухдюймовой толщины, на ней стояли двойные запоры.

Ним проводил меня из прихожей в гостиную.

— Полагаю, горничная раз в месяц творит здесь чудеса, — прокомментировал он. — Как лицо, привлеченное в качестве детектива, я не могу придумать иной причины, по которой ты развела здесь столько пыли и памятных безделушек.

Он сдул облачко пыли со стопки книг, взял одну и переливал ее.

Я погрузилась в гардеробную и извлекла оттуда вельветоне брюки цвета хаки и ирландский рыбацкий свитер из некрашеной шерсти.

— Ты играешь на этой штуке? — спросил он из спальни. — заметил, что клавиши чистые.

— Я училась в музыкальном колледже, — крикнула я в сторону спальни. — Из музыкантов получаются лучшие компьютерщики. Лучше, чем из инженеров и физиков, вместе взятых.

Насколько я знала, у Нима были степени инженера и физика. В гостиной стояла тишина, пока я переодевалась. Когда я босиком вернулась в холл, Ним стоял в центре комнаты и внимательно рассматривал мужчину на велосипеде, изображенного на картине, которую я поставила на пол и повернула к стене.

— Осторожно, — сказала я ему. — Она еще не высохла.

— Это ты нарисовала? — спросил он, продолжая рассматривать картину.

— Это она ввергла меня в неприятности, — объяснила я. — Я нарисовала картину, потом увидела мужчину, который выглядел точно так, как человек на картине. И пошла за ним…

— Что?!

Ним резко обернулся и взглянул на меня.

Я села на скамейку возле рояля и принялась рассказывать свою историю, начав с прибытия Лили с Кариокой. Неужели это было только вчера? На этот раз Ним меня не перебивал. Время от времени он поглядывал на картину, а потом снова смотрел на меня. Я рассказала ему о предсказательнице, и о моей поездке в отель «Пятая авеню» прошлым вечером, и о том, как обнаружила, что гадалки не существует в природе. Когда я закончила, Ним стоял и о чем-то думал. Я встала и пошла в гардеробную, выискала там старые кроссовки и жакет горохового цвета и стала натягивать кроссовки, заправляя низ брюк внутрь.

— Если ты не возражаешь, — задумчиво сказал Ним, — я бы хотел забрать этот рисунок на несколько дней.

Он снял картину и осторожно ухватил ее за подрамник.

— У тебя сохранилось стихотворение от предсказательницы?

— Где-то здесь, — сказала я, показывая на беспорядок.

— Давай взглянем, — предложил он.

Я вздохнула и стала шарить в гардеробной по карманам. Понадобилось около десяти минут, но в конце концов я откопала в недрах корзины для грязного белья салфетку, на которой Ллуэллин записал предсказание.

Ним взял салфетку из моих рук и сунул в карман. Подняв с пола не высохшую еще картину, он положил свободную руку мне на плечо, и мы пошли к двери.

— Не волнуйся насчет картины, — сказал он в прихожей. — Я верну ее через неделю.

— Можешь оставить ее себе, — сказала я. — В пятницу приедут грузчики паковать мои вещи. Вообще-то сначала я стала вызванивать тебя из-за этого. Я уезжаю из страны где-то на год или около того. Моя компания отправляет меня по делам за границу.

— Шайка продажных ублюдков, — проворчал Ним. — Куда они тебя посылают?