Конечно, не всегда все проходило гладко. Пару раз меня ловили. Другому адвокату, возможно, это сошло бы с рук, но на меня сразу писали бумагу в президиум, вызывали, грозили пальцем: так делать нельзя! Хотя все адвокаты так поступают. Есть вещи, которые делать запрещено. Но все знают, что адвокаты пытаются как-то накормить своих подзащитных, угостить сигаретой, передать лекарство. Обычно тюремная администрация смотрит на это сквозь пальцы. Но только не в том случае, когда речь шла об адвокатах Якубовского. По крайней мере, на себе я испытала это сполна. Не раз из президиума Коллегии адвокатов в тюрьму поступал ответ, что с Перепелкиной проведена воспитательная работа.

…Сотрудникам спецслужб, как правило, легче работать с женщинами. Бывают, конечно «железные леди», но это все-таки исключение из правила. Женщины более слабые существа, у них есть уязвимые места. Достаточно немного надавить, как вслед за слезами являются признания и уступки.

Я была молодым адвокатом и никогда раньше не сталкивалась с такой ситуацией. Меня неожиданно вызвали в РУОП. Разговор начался издалека и сначала не предвещал никаких неприятных сюрпризов. Но у меня было неспокойно на душе: просто так в РУОП не вызывают. Предчувствия оправдались, когда мне показали перехваченные из тюрьмы на волю записки. Сказали, что эти записки передавались через адвоката Перепелкину, то есть через меня, что, конечно же, было ложью, ведь ни с кем, кроме Димы, я уже не работала.

Это сейчас, по прошествии времени, я могу рассказывать об этом спокойно, а тогда от страха колотилось сердце, ноги сделались ватными, во рту пересохло. Я смотрела на оперативников расширенными от ужаса глазами.

— Вот сейчас мы допросим людей, — слова падали, как камни, — и они подтвердят, что вы передавали эти записки.

При этом назывались фамилии моих бывших подзащитных, которых я уже много времени не видела, но они ещё сидели. Я не могла поручиться за то, что кто-нибудь из них не даст против меня показания. В тюрьме есть много способов заставить человека говорить. Некоторым достаточно пообещать, что снизят срок наказания на год, и эти люди выложат все, что хочется услышать следствию.

— Вы понимаете, — доносилось до меня сквозь шум в ушах, — что мы сейчас должны представить эти материалы в президиум Коллегии адвокатов, чтобы ваши уважаемые коллеги разобрались и приняли меры.

А мера могла быть только одна — увольнение с работы. Причем не по собственному желанию. Меня бы выбросили на улицу с «волчьим билетом». И куда бы я пошла работать? В прокуратуру бы не взяли, в судьи — тем более. И осталась бы я не у дел со своими двумя дипломами: юридического техникума и юрфака университета.

— Так что мне теперь делать? — спросила я.

— Вы ведь работаете с Якубовским? Мы вам готовы пойти навстречу. Надеемся, что и вы поможете нам. Нам важно знать, какие шаги он предпринимает, какие ходы.

Слава Богу, что мне хватило ума отказаться от этого предложения. А вскоре после этого, как и обещали в РУОПе, меня потихоньку «выдавили» из городской коллегии адвокатов. Не объясняя причин. И только помощь Генриха Павловича Падвы, которому мы с Димой благодарны по сей день, помогла устроиться в другую коллегию.

Говоря начистоту, обо мне тогда шла очень нехорошая слава. Так получилось, что около трех лет я была самым молодым адвокатом в Санкт-Петербурге. По долгу службы мне часто приходилось бывать в «Крестах», общаться с подзащитными. И я невольно выделялась своей внешностью. Особенно на фоне других женщин — следователей или адвокатов. Они придерживались строгого стиля в одежде. По крайней мере, в тюрьму являлись в деловых костюмах, скрывавших все признаки пола. А я любила короткие юбки, облегающие блузки. Тем более что смело могла себе позволить носить открытую одежду. Детство и юность я посвятила художественной гимнастике, была мастером спорта, чемпионкой Ленинграда и Ленинградской области. Даже уйдя из спорта, я продолжала следить за своей фигурой, чтобы не терять форму.

Очень быстро ко мне прилепилась кличка «мисс Кресты». У меня была масса поклонников, некоторые были влюблены тихо, некоторые — явно. Естественно, кого-то это раздражало, особенно женщин. Я шла по «Крестам» как королева, мужчины нежно целовали меня в щечку.

Как можно догадаться, пошли довольно грязные сплетни. Говорили даже, что я трахаюсь с заключенными за деньги. Более того, в городской газете «Петербург-экспресс» появилась скандальная статья о том, что адвокаты оказывают не только юридические, но и сексуальные услуги. Фамилии, естественно, не фигурировали, но сразу было ясно, о ком идет речь. К тому же статья была иллюстрирована карикатурой, словно срисованной с меня. Газетный художник изобразил сцену в следственном кабинете: молодая особа сидит на коленях у заключенного. С первого взгляда было ясно, что это я. Моя прическа, моя гордость — длинные-предлинные, свои, ненакладные, ногти. Таких ногтей ни у кого больше не было.

«Ребята, — сказала я корреспондентам, — вы бы уж указали мою фамилию, а также кому, когда и за сколько я оказывала сексуальные услуги».

После этой статейки я слышала шепот за спиной, ловила злобные взгляды. Не знаю, кто был инициатором сплетен. Вполне возможно, что таким мерзким способом мне отомстил кто-то из тех, кому я отказала именно в такой услуге.

— А ещё нам известны очень интересные факты, — продолжался разговор в РУОПе. — Мы знаем, что вы занимаетесь сексом со своими подзащитными. У нас и пленка есть.