Позы их молодых сильных тел показались мне зловеще грациозными.

— Как ты думаешь, один пресмыкающийся действовал или двое?

— Двое. Слишком много работы для одного, чтобы быстро управиться: ловили двоих!

— А есть какие-нибудь медицинские... заключения... указывающие на двух убийц?

Марти пристально посмотрел на меня и снова стал орудовать ножницами.

Мы подошли к больному для него месту, и оба прекрасно понимали это.

Одним из последствий моего ухода из полиции и превращения в богатого и известного (ха!) человека явилось то, что полицейские вроде Марти стали утаивать от меня особенно важные факты. Это словно в игру превратилось: если я подозревал что-то такое, о чем им не хотелось бы прочитать в прессе (в то время я подрабатывал репортером в «Журнале Апельсинового округа»), они делали все возможное, чтобы увести меня прочь от этого «чего-то». Если я знал что-то наверняка, они принимались категорически отрицать это. Если же я начинал копать в нужном направлении, они неизменно поворачивали меня в противоположную сторону. Одним словом, игра.

Но данное конкретное обстоятельство — то самое, к которому, как мы оба знали, я подгребал, — было совсем не игрой.

— Да, черт побери, у нас есть медицинские заключения.

— Но если — ограбление, то что именно они взяли?

— Эту информацию я не могу выдать тебе сейчас.

— Не можешь?

— Не могу.

— А что в отношении супругов Фернандез?

— А что в отношении их? — в тон мне спросил Пэриш.

— Могу я взглянуть на их снимки?

Даже если Марти и не захочет показать мне фотографии по делу Фернандезов, то помощник судмедэксперта должен будет показать, и Марти знает об этом.

В воздух взмыли еще два конверта. Я принялся изучать сделанные экспертом снимки Сида и Терезы Фернандез. Возраст обоих — по двадцать шесть. У обоих размозжены головы. Ни один из них не успел даже выбраться из постели. Простыня страшно измята. Сид был укутан в нее, как делает это любой работяга после долгого рабочего дня в мастерской, — Фернандез красил машины. Его голова буквально расколота пополам, и ее содержимое — тут же, на подушке. Терезино — громадной лужей растеклось по полу, голова свисает с постели. Мне показалось, их головы чудовищно увеличились в размерах, и я невольно подумал об Изабелле, представил себе, какая большая должна быть у нее теперь опухоль. Тринадцать месяцев назад она походила на мяч для игры в гольф.

Ну и что лучше: когда умираешь вот так, сразу, или — постепенно, по одной клеточке в единицу времени? Снова мое лицо окатила холодная волна, и, несмотря на то что утром я, как и вчера вечером, принял душ, к этому моменту нашей беседы я успел основательно провонять, как человек, который слишком много знает.

— Совершенно очевидно, действовал один маньяк, — сказал я. — И у тебя наверняка есть медицинские свидетельства, подтверждающие это.

— Мы ничего не доказываем, это делает окружной прокурор.

— Ты уклоняешься от темы разговора.

— И что же это за тема, Расс?

— Речь идет об убийце, совершившем серию страшных убийств.

— Два случая еще не создают серии убийств. Возможно, ты видишь в этих убийствах свою новую книгу, поэтому и надеешься найти чем поживиться.

— Ну сам посуди, Мартин. За один месяц четыре размозженные головы. Все — в одном округе. Все в районе полуночи. Способ проникновения в дом один и тот же — через раздвижную стеклянную дверь, которую из-за жары оставляют открытой. По твоим словам, Эллисоны — ограблены, но никто так и не установил, что именно взято у них. На прошлой неделе я разговаривал с несколькими сотрудниками, и они сообщили мне, что нашли в тумбочке около кровати жемчужное ожерелье длиной в восемнадцать дюймов.

— Наши сотрудники должны держать язык за зубами.

— И ты продолжаешь утверждать: случившееся с Эллисонами — типичное явление? Дело Фернандезов ты уже не называешь ограблением. Взгляни на Эллисонов. Сначала маньяк бьет мужчину дубинкой — чтобы тот не сопротивлялся. Женщина оказывается проворнее, чем он рассчитывал, — вскакивает с постели и пытается бежать. Вспомни, она найдена на полу. Он успевает перехватить ее и начинает избивать. Внезапно на него набрасывается Эллисон, но он раздет, уже избит, а главное — безоружен. Он падает прямо на тело жены.

В эту минуту я увидел Эмбер Мэй на полу кабинета Марти. Совсем близко ко мне... я даже смог снова коснуться ее губ. И такой спазм перехватил мое горло, что мне пришлось откашляться, чтобы справиться с ним.

Марти выглядел не намного лучше меня. Глаза — того тусклого, почти матового оттенка, который появляется от сильного недосыпания. Он уставился точно на то же место на полу, на которое смотрел я.

В самой отдаленной точке сознания возникла догадка, и я позволил ей укрепиться: это Мартин Альберт Пэриш убил Эмбер, и не только ее, но и Эллисонов, и супругов Фернандез.

Жуткое, ужасное предположение, одно из тех, что зарождается глубоко внутри, но постепенно овладевает сознанием и проникает в самое сердце, и сердце начинает биться резче, словно пытается избавиться от страшной ноши. Точно так же сердце реагирует, когда осознает, что ужасное — не сон, не плод больного воображения, а реальное, настоящее.

«Сломанный значок», «От полицейского к убийце». Автор — Рассел Монро.

Боже правый!

— Ты собираешься писать об этом в своем «Журнале»?

— Пока нет. — Я помолчал. — А может, ты и впрямь окажешься прав, — четыре убийства никак не связаны между собой.