Выдающийся авиационный врач-психолог, генерал, академик Пономаренко, великий борец ЗА ЛЕТЧИКА, полжизни потратил, добиваясь установки на наших самолетах авиагоризонта с нормальной, понятной летчикам индикацией, и таки добился. Обосновал. Пробил. Через сопротивление. Через пресмыкание перед Западом. Правда, только на некоторых, на истребителях - но сколько же погибло летчиков, хороших летчиков, из-за этих ненашенских авиагоризонтов. Летчиков, которым в критической ситуации не хватило нескольких секунд для того, чтобы понять показания главного прибора на самолете.

Так то ж истребители. Они же идут на вылет, подготовившись, выспавшись, свежие, отдохнувшие. А тут… сто семьдесят человек - и замордованный экипаж, и этот экипаж допущен в полет врачом, который знал…

Говорят, судили потом этого врача.

Дочка моя, врач-терапевт широкого профиля, хлебнувшая медицинской мудрости и опыта, умеющая вытащить - и вытащившая - не одного больного с того света, рассказывает мне о своей любимой работе:

–  Привезли тут вчера больную, с температурой, она на ногах не держится, а медсестры еле шевелятся, возятся, даже не усадили… Папа, ей же плохо! Ну, я их построила - забегали! Но что за люди: ведь - сестры милосердия! Больной же плохо!

Дочку мою хвалят за спиной. Она понимает, что такое Врач. Она - милосердна. За больного она бьется до последнего. Умирающую старушку вот сумела "раздышать" рот в рот - и бабка ожила!
– Ну, а как же иначе, папа!

Что ж… Мы все как можем исполняем свой долг.

Жаркая Анапа… Грозы кругом, темные тучи бродят над предгорьями, проливаясь на горячую землю крупным ливнем, а то и градом. Мы просидели здесь три дня, не вылезая и теплого мелкого моря, загорели, отоспались… курорт. Но уже летит наш рейс, по расписанию; правда, есть проблемы с топливом. Везде проблемы с топливом: его нет почти нигде. Надо искать неподалеку аэропорт, где топливо еще есть, договариваться, звонить, запрашивать - да мало ли хлопот у капитана, заброшенного судьбой на другой край страны и вынужденного решать встающие одна за другой задачи. Вроде договорились подсесть на дозаправку в Ставрополе - там гроза, закрылся. Давай искать другое место заправки… а тут выселяют из гостиницы: время вышло, новый экипаж едет на наши места, других нет… корячится задержка… толкаться на ногах… пропадает черешня, закупленная утром на рыночке, - много ли ей по жаре надо.

Пока ехали на автобусе в аэропорт, подошла гроза, все закрылось… а самолет на подходе. Откроется аэропорт или самолет уйдет на запасной? Привез заначку топлива или сядет с минимальным остатком? Дадут или не дадут нам керосину, чтобы перелететь в ближайший аэропорт на дозаправку… куда? Будет ли там погода?

Короче, прямо с автобуса я побежал в АДП и стал решать эти кроссворды. Гроза прошла, самолет сел, остаток топлива позволял, перелететь в Минводы, надо было только уговорить местное начальство дать нам пару тонн; были проблемы, звонки, переговоры…

Когда пришло время идти в медпункт, я был накручен очень хорошо. В голове билась мысль, что Сочи закрыты, Ставрополь закрыт, Краснодар не подходит запасным, потому что далеко, а тут к Анапе подходит фронт и скоро все закроется… а мест в гостинице нет… а черешня… А тут еще трасса на Минводы закрылась, работает градобой: спасая кавказские поля, лупят из зениток снарядами с йодистым серебром по грозовым тучам, стараясь вызвать дождь до того, как он превратится в град. А задержка идет, рабочее время тоже, и может не хватить до дому, придется где-то ночевать… а черешня…

Я прибежал в медпункт последним. Пожилая женщина-врач сидела в кабинете, мое задание лежало перед нею, ребята ушли на самолет.

Я протянул руку доктору. В висках стучало… жара… влажность… Затаил дыхание на вдохе…

Женщина внимательно посмотрела на меня.

–  Командир, что-то у вас пульс частит.

–  Да…это… насуетился. Сейчас пройдет.

–  Знаете… давайте-ка я вам на всякий случай давление померю.

–  Лучше уж сразу давайте дуну в трубочку, - вызывающе сказал я, - раз не верите.

–  Да нет, - спокойно ответила она, - я знаю, что вы не с похмелья. Но все-таки давайте измерим.

Я протянул руку. Сердце колотилось, аж подбрасывало всего. И правда… что-то не так со мною. В ноющих висках с писком продавливалась сквозь сосуды кровь.

Врач внимательно следила за показаниями манометра, потом долго считала пульс.

–  М-да… Сто восемьдесят на сто двадцать. И пульс сто сорок. Что с вами?

–  Сколько?!
– не поверил я. Внутри как будто что оборвалось: "Все… добегался…"

Она повторила. Помолчали.

–  Странно… У вас раньше такое бывало?
– Она заботливо посмотрела мне в глаза.

–  Нет, никогда - честно признался я.
– А что теперь делать?

–  Сколько вам лет?

–  Пятьдесят шесть.

Пожилая женщина на минуту задумалась. Потом еще раз посмотрела мне в глаза и предложила:

–  Вот что. Я дам вам выпить вот эту таблетку… полтаблетки. Не думайте, это безвредно. Если честно - это аспирин. Выпейте и посидите здесь минут пять, потом снова измерим давление. Если оно понизится до ста пятидесяти - а я уверена, оно понизится, - я вас пропускаю. Даже так сделаем: вот, я ставлю штамп медосмотра вам в задание, я уверена, вы улетите. Посидите пять минут, успокойтесь. Что - проблемы с вылетом?