–  Гммм? Что? Ну, что вы! Вы меня простите. Я вовсе не это имел в виду. Просто теперь, как мне кажется, я понимаю, что происходит.

–  Вы успели понять это за какие-то пять минут? Вы на меня не обижайтесь, но наши ребята из СРИТО бьются над этой проблемой немного дольше, но так ничего и не узнали.

–  Что еще за СРИТО?
– полюбопытствовал Люк.

–  Насколько я могу понять, в данном контексте упомянутая аббревиатура обозначает Службу Разведки и Технического Обоснования, - охотно вмешался Трипио.

–  Я уверен, что у вас есть толковые люди, - отвечал Ландо.
– Я никого не хотел обидеть. Речь идет об иной точке зрения. Вы смотрите на эти сооружения как бы изнутри. У меня же есть возможность взглянуть на них извне и…

В этот момент Арту озабоченно засвистел. Его видеокамеры поднялись кверху, затем он повернулся к Трипио и издал серию сигналов, но в такой быстрой последовательности, что Люк не успел понять их значения.

–  Хорошо, Арту. Я узнаю, хотя прерывать людей - это знак невоспитанности.
– Обратившись к Дженике Сонсен, Трипио спросил: - Прошу прощения, администратор Сонсен, но мой коллега желает узнать, причем срочно, произошли ли две предыдущие вспышки Точки Накала мгновенно, или же яркость света увеличивалась постепенно.

С каждой минутой Сонсен все больше удивлялась поведению своих незваных гостей.

–  Любопытные у вас дройды, - проговорила она, не обращаясь ни к кому в особенности.
– Насколько мы можем судить, яркость увеличивалась постепенно - приблизительно в течение получаса. Точно сказать трудно, поскольку никого из наблюдателей не осталось в живых. Разумеется, самописцы тоже сгорели.

Арту нервно закачался на своих колесиках и тревожно засвистел, мотая головой.

–  Ах ты, Господи!
– воскликнул Трипио.
– Я совершенно согласен. Мы должны немедленно покинуть Станцию.

–  Что?
– спросил Ландо.
– Почему? Что случилось?

Трипио неуклюже повернулся к Люку и спросил:

–  Неужели вы ничего не заметили! Ах, прошу прощения. Ваши глаза приспосабливаются к изменениям в освещенности, поэтому вы и не видите этого. Интересное свидетельство того, насколько отличаются наши системы восприятия.

Ландо уничтожающим взглядом посмотрел на эту дройду протокольную.

–  Трипио, - произнес он деланно спокойным голосом.
– Если ты сейчас же не объяснишь, в чем проблема, я тебя сейчас же обесточу и выведу из строя твой модуль речи. Что стряслось?

Трипио хотел было возмутиться, но затем передумал:

–  Все очень просто, капитан Ландо. Дело в том, что яркость Точки Накала за последние пять минут увеличилась на пять процентов.

–  Анакин!
– закричал Джесин. Он ощущал присутствие младшего брата и был твердо убежден, что и тот чувствует, что Джесин поблизости от него. Но все это при нынешних обстоятельствах не имеет никакого значения. Джесин уверен, что Анакин перепуган и чувствует себя виноватым в том, что он натворил.

Ну и ситуация. Если хоть один ребенок во всей истории Галактики должен понести наказание, то это, конечно, Анакин Соло. Как все они старались, чтобы эта подземная камера оставалась для всех посторонних секретом! А уж Анакин так ее рассекретил, как невозможно было бы сделать даже при желании.

Правда, вряд ли его можно винить в произошедшем. Разве мог мальчуган представить себе, к чему все это приведет? Он ни за что не стал бы делать ничего подобного, если бы знал последствия своего эксперимента. Ведь это же еще несмышленыш, который любит забавляться с машинами. Джесин вспомнил ряд эпизодов из своей жизни, когда родители обошлись с ним гораздо милосерднее, чем он опасался. Конечно, то, что он тогда натворил, не идет ни в какое сравнение с этим землетрясением, которое устроил Анакин. Но ведь смысл-то был тот же. Джесин всегда считал, что ему тогда просто повезло. Теперь он уже не так в этом уверен. Возможно, родители просто оказались людьми понятливыми.

–  Анакин! Выходи! Никто на тебя не сердится!
– кричал он брату. Конечно, он лукавил. Чубакка наверняка не в восторге от затеи малыша. Да и тетушка Марча не испытывает особенного удовольствия от того, что ее ховер превратился в туман, а на виске рана. Если же когда-нибудь удастся починить Кьюнайна, то вряд ли дройд будет доволен тем, что натворил Анакин. Но сказать, что все в бешенстве, нельзя. Может, на него и злятся. Но не так, чтобы очень.

–  Ну, выходи же!
– Джесин прекрасно понимал, что искать Анакина или гоняться за ним нет смысла. Он просто убежит и снова спрячется. Надо уговорить его выйти добровольно.

–  Я хочу здесь остаться, - отозвался мальчуган.

Уже хорошо. Хоть откликнулся. Джесин знал брата: ему нужно, чтобы его отговорили от его намерений.

–  Ну, иди же, Анакин!
– продолжал настаивать Джесин.
– Не можешь же ты скрываться всю жизнь.

–  Почему не могу? Могу.

–  Но ведь начинает смеркаться.

По каким-то причинам, известным только тем, кто строил это сооружение, того ровного яркого освещения этой камеры, когда она имела конический вид после того, как наверху открылось небо, больше не существовало. А дело шло к вечеру.