— И на что же тратилась эта свобода? — спросила Кира, поощряя его к дальнейшему рассказу.

Ухватившись за возможность продлить их общение, Евгений без колебаний принялся говорить о себе:

— Мы с Артемом абсолютно разные. Он еще в школе отличался от всех. Никогда ничего не учил, но всегда все знал. С его мозгами он легко выкручивался из любой ситуации. А выпускные экзамены!

— Не надо про Артема, — перебила Кира. Снова закурила, села на кровать, откинулась на спинку. Настороженный взгляд потеплел и сделался интимным.

Давно ни одна женщина так не смотрела на Евгения. Он понял, что ее интересует нечто личное.

— Я рано женился… на третьем курсе. В те годы как-то не задумывались о жизни. Влюбился и все. Родилась дочь. Потом работа, дом, садовый участок. Как у всех. Настолько привык к монотонности существования, что очнулся лишь тогда, когда Мила объявила о разводе. У нее оказался любовник. Итальянец. Анжело. Какой-то импресарио. Мила познакомилась с ним в Госконцерте. Работала там переводчицей… Схватила Машку и укатила к нему в Милан. Вот тогда-то я впервые столкнулся со свободой. Очень странное чувство. Ни о ком не надо заботиться, ни перед кем отчитываться. Все изменилось. Пошел какой-то калейдоскоп событий. Раньше по вечерам я сидел и тупо смотрел телевизор, а после отъезда Милы каждый вечер превращался в очередной праздник. Постоянно кто-нибудь из друзей приводил девушек, ночевали в Машкиной комнате. На меня возник спрос. И тут вдруг вернулась Мила. Ее импресарио прогорел, сел на самолет и скрылся в Америке. Пришлось разменивать квартиру…

— Вы ее не простили?

— Простил. Но не простила она. Сказала, что, наконец, поняла, какой мужчина ей нужен.

— А дочка?

— Машке очень понравилась Италия. И итальянцы… Теперь у них у обеих любовники — немцы. А я живу один. В коммуналке. Из фирмы меня уволили. Была надежда на Артема…

— Судя по всему, надежда оправдалась. Евгений понял, куда клонит Кира. Неужели она появилась в палате только для того, чтобы уговорить его занять место Артема? Ей-то зачем это нужно?

— Вас попросили поговорить со мной? — предположил он, не скрывая разочарования.

— Кто? — удивилась Кира, при этом ее брови взметнулись вверх и на висках обозначились мелкие морщинки.

— Смеян. Или те, кто за ним стоит.

Кира презрительно усмехнулась. Бросила бычок в никелированную плевательницу. Закурила новую сигарету.

— Я никогда не лезла в дела Артема и не позволяла его подчиненным вмешиваться в мою жизнь. Вы действительно ограниченный человек, если до сих пор не поняли, что я поступаю так, как сама считаю нужным. Поэтому и с Артемом рассталась, когда поняла, что он человек конченый.

— Артем — конченый?! — воскликнул Евгений.

— Мужчина способен добиться настоящего успеха, если делает это ради любимой женщины. В противном случае он становится рабом этого самого успеха. Начинает делать деньги ради денег, относится к работе, как к самому важному в жизни, трясется над каждой сделкой, превращается в придаток к своему капиталу. В последние годы Артема ничего не интересовало, кроме финансовых потоков, залоговых аукционов, спекуляций ценными бумагами. Когда-то он любил меня. По-настоящему, безотчетно. Он и в бизнес ринулся, желая создать мне шикарную жизнь. Ведь и до него рядом со мной всегда были очень богатые мужчины. Я их терпела до тех пор, пока они думали обо мне. Артем ревновал не к ним, а к тому, что они были богаче. Стремился перещеголять. Мне стало скучно, и мы расстались… — она затушила бычок, поднялась и надменно закончила: — Запомните, я никогда никого не уговариваю. Сейчас к вам придет доктор. Надеюсь, вы не очень утомились?

Евгений не придумал ничего лучшего, чем закрыть глаза и безнадежно повторить совет, данный ему Артемом:

— Не хватай кусок шире рта!

— К вам это не относится, — бросила напоследок Кира и скрылась за дверью.

Девять дней со дня гибели Артема Давыдова официально не поминали, но в бизнес-клубе, расположившемся за высоким кирпичным забором в Газетном переулке, собрались многие финансисты, близко знавшие покойного. Инициатором встречи был Геннадий Волохов, которому и принадлежало это элитное закрытое заведение. На правах хозяина он встречал гостей и провожал их в японский дворик, уютно обустроенный под стеклянной конусообразной крышей. Пришедшие неторопливо ступали по травяным дорожкам мягкими итальянскими подошвами и задерживались возле разнообразных камней, олицетворявших великую мудрость Востока. Приветливо шумел низкий водопад, и в небольшом озерце плавали золотистые и красные рыбки. Все дышало покоем и умиротворением. Артем любил бывать в этом саду.

Безмолвные официанты в серых фраках предлагали напитки. Предпочтение отдавалось коньяку «Рено».

Собравшимся предстояло не только помянуть безвременно ушедшего партнера, но и обсудить, как вести дела дальше. После смерти Давыдова «Крон-банк» потерял свою магическую силу и превратился в лакомый кусочек, за который стоило побороться. Однако никто не выражал хищных намерений. Разговоры велись вполголоса и в основном о состоянии финансового рынка.

Среди присутствовавших находился председатель Высшего экономического совета Виктор Андреевич Покатов, человек энергичный, всесильный и крайне осторожный. Разглядывая огромный желтовато-пепельный булыжник, он беседовал с Артуром Александровичем Сарояном — президентом Межбанковской ассоциации.

— Президент в последнее время весьма пристально наблюдает за взаимоотношениями коммерческих банков с ЦБ. Уж больно много грызни в этой сфере. Чуть что, сразу начинают лить друг на друга помои… Сароян улыбался понимающей улыбкой и в знак согласия кивал красивой коротко остриженной седой головой с крупным носом и все еще черной бородой. Ему ли было не знать, на что намекал приближенный к президенту сановник. Речь шла о предстоящей схватке за «Крон-банк»…

— Мы постоянно ратуем за то, чтобы не выносить грязь из избы. Но нас подставляют. Компромат, выбрасываемый в прессу, не может появляться сам по себе. Каждый раз за очередным скандалом стоит то МВД, то ФСБ.