Видно, не простой то был воздух, а сгущенный, сжатый посредством колдовства до твердости гранитного камня. А уж что Мржек из него слепил — то ли продолговатый таран, то ли круглый валун, наподобие тех, что из требушетов мечут, — никому не ведомо. Шаманы могли бы подглядеть, но они своим делом заняты.

Но как бы то ни было, а крепкие, окованные железом створки ворот сорвались с петель, как будто легкий плетень, в который врезался лбом и толстыми рогами разгулявшийся по первому снежку бык. Засов-то выдержал — петли не устояли. Ворота отлетели на добрый десяток шагов, сшибив с ног и покалечив не меньше полудюжины порубежников. С громким противным хрустом покосилась левая сторожевая башня. Сорвавшийся с нее жорнищанин истошно заорал и ударился оземь черным вороном.

— Вперед! — Шовшур-аскер взмахнул саблей. — Тойон!

— Саарын-Тойон!!! — откликнулись в полсотни глоток аранки и бросились в атаку.

Ошеломленные неожиданным ударом, порубежники не оказали сопротивления. Те из них, кто уцелел при падении ворот, пытались развернуть поперек улицы воз с сеном. Раненые стонали. Визжали, бегая с ведрами вокруг горящих домов, бабы.

Аскеры пустили рой жалящих стрел в распахнутый, как пасть голодного великана, зев ворот. И захочешь, а не промажешь. Наконечник все равно жертву найдет, крови напьется.

Наполовину вытолкнутый на улицу воз так и остался стоять, а облепившие его лужичане попадали на землю. Кого-то стрела милостиво лишила жизни сразу, кто-то корчился, пытаясь вытащить черное древко, изрыгая проклятия. Многие упали просто на всякий случай, чтобы избежать вражеского оружия, и теперь боялись подняться, вжимались в раскисшую, разбитую сапогами и копытами землю.

На ногах остался стоять только один человек. Высокий старик, худой, как отживший свой век жеребец, что когда-то был вожаком табуна, да и аскеров носил в славные набеги, а теперь доживает на дальнем зимнике, перетирая сточенными до корней зубами нежную травку. И шерсть облезла, и жир сошел — кожа да кости. Любой жеребенок его теперь лягнуть может.

Но старик-жорнищанин, похоже, лишь казался немощным. В свете пожарищ он куда больше смахивал на охотника, а не на добычу. Даже дурацкая шапка, облепившая голову со всех сторон, не казалась такой уж уродливой. Скорее, шапочка ловчего сокола.

Он стоял неподвижно. Слегка сутулился. Ладони развернул навстречу атакующим аранкам. А стрелы попросту огибали его тощую фигуру. Так, как если бы перед стариком стоял полукруглый прозрачный ростовой щит.

Шовшур-аскер догадался, что это и есть тот самый Гудимир — реестровый чародей жорнищанской сотни. Волшебник, которого откровенно побаивался Улуу-меге и опасался даже Мржек Сякера, явивший небывалые мощь и умение.

Вот сейчас как даст чародейством! Вызовет стену всепожирающего пламени. Или заморозит, в сосульки ледяные превратит, или... да мало ли чего?

С чародеем должен чародей воевать. У обычного воина надежда на успех маленькая, почти незаметная, как зернышко проса. Поэтому Шовшур свистнул пронзительно — вообще-то в кланах кочевников свистеть любой мальчишка может, но у предводителя чамбула получалось особенно оглушительно, — уходите, мол, с дороги, наше дело с порубежниками рубиться, а не от колдовства уворачиваться. Аскеры поняли его знак — сыпанули стрелами на прощание и разделились на два ручейка, уходя от ворот вправо и влево. Вернемся позже, когда колдовские страсти поутихнут.

Но Гудимир на них и не смотрел. Вышедший на медведя охотник за зайцами да белками не следит. Крупная добыча всего внимания требует, до самой последней капли. Взгляд старика-чародея впился во Мржека Сякеру, вздыбившего буланого коня в проеме ворот.

Мятежный чародей не стал рассусоливать или делать всяческие благородные жесты наподобие шляхтича-поединщика. Как бы не так, держи карман шире. Обойдемся и без взаимных расшаркиваний. Он же преступник, объявлен Прилужанским королевством вне закона, а значит, должен действовать как преступник.

Мржек ударил сверху, стиснутым в железную кувалду воздухом.

Гудимир крякнул и присел, но защита старика выдержала, смягчила удар.

В свою очередь реестровый топнул ногой, и рыжий суглинок взбугрился волной, покатился, набирая скорость под копыта коню чародея.

Мржек ударил шпорами, и буланый прыгнул вперед, высоко взбрыкивая задом. Седок не удержался и тяжело свесился с седла, хватаясь в панике за гриву.

Гудимир выставил указательный палец и вдруг выбросил из-под ногтя полосу желтого пламени. Она скользнула около храпа буланого, заставляя почуявшего смрад паленой шерсти коня скакнуть в сторону со всех четырех. Мржек бросил повод и тяжело рухнул в грязь, глубоко вдавливаясь локтем и коленом. Но свободной рукой он успел ударить о землю. Ударить вытянутой и напряженной ладонью.

Длинная, стремительно расширяющаяся трещина зазмеилась к ногам Гудимира.

Реестровый чародей неуклюже отпрыгнул, поскользнулся и упал навзничь. По всей видимости, крепко приложился спиной, а потому задохнулся, хватая непослушными легкими воздух.

Мржек не преминул воспользоваться слабостью врага. Что есть сила бойца, как не умение использовать чужие просчеты? Он вскочил, дунул в сложенные ладони, а потом взмахнул правой рукой как сеятель на свежей пашне.

Целый град мелких, острых и блестящих льдинок обрушился на реестрового. Как рой злых, растревоженных шершней. Они нашли бреши в магической защите Гудимира. А может быть, он просто, падая, ослабил защиту?