Она наступала, Семен отпрыгивал все дальше, прохожие смеялись, а некоторые одобрительно свистели.

— Тань, да ты совсем, что ли?! Успокойся! Давай дома поговорим! Тань, я тебя умоляю, хватит! Я на работу опоздаю!

— На работу? Вон твоя работа сидит!

Она махнула сумочкой в сторону машины. На заднем сиденье кто-то кувыркался. Увидев это, Татьяна в сердцах плюнула:

— Ну, вы даете! Братец твой, что, до постели не мог дотерпеть?! Ты, Сеня, совсем рехнулся, заодно с ним!

— Что ты мелешь? Ты все не так поняла…

— Конечно! Где уж мне, за печкой сидя?

— Таня! Хватит! Я тебе потом все объясню, нам ехать надо!

От возмущения она не сразу придумала, что делать дальше. И для порядка ударила его еще пару раз.

— Нет, я не понимаю, — пятился Семен, — вроде взрослая женщина, а ведешь себя…

— А ты как себя ведешь? — зарыдала она. — В глаза мне заявляешь, что тебе надо ехать трахаться!

— Татьяна!

— Ненавижу тебя! Бабник паршивый, кобель ненасытный! На вас вообще в суд можно подать, понял?

— Милая моя, да ты бредишь! Угомонись, лапочка, крошечка, солнышко мое! — Он осторожно придвинулся и, схватив ее за плечи, ткнул носом себе в грудь и быстро погладил по волосам. — Все хорошо, я тебя люблю, слышишь? Ты самая лучшая, мне никто больше не нужен, ты слышишь?

Как она могла слышать, если он зажимал ладонями ее уши, а?

Если только сердцем. Вот им она и слушала. И оно начинало таять.

Однако, сердце было не только любящим, но и измученным ревностью, поэтому оно не могло растаять просто так.

— Мы сейчас же едем домой, — пропыхтела Таня в грудь Семену. — Ты понял? Сейчас же!

— Но дорогая…

— Или можешь искать себе другую дорогую! Кажется, у тебя это здорово получается!

В отчаянии Семен обернулся. В машине происходило что-то кошмарное, изредка тонкий голосок вырывался наружу, взывая о помощи, но никто из прохожих спасать Глафиру не спешил.

Впрочем, еще минута борьбы, и они обязательно привлекут к себе внимание!.. Одна парочка выясняет отношения на улице, вторая — в машине. Мало ли какие мысли возникнут по этому поводу у ментов или просто любопытных граждан.

Действовать надо быстро.

И что самое обидное — до Афони осталось ехать меньше километра. А там Глафира может кричать сколько душе угодно, никто не услышит!

— Я на секунду, милая, ладно?

— Нет! Мы едем…

— Таня! — прошипел он так сердито, что она отшатнулась. — Таня, это очень важно! Я потом тебе все расскажу, хорошо?

Подумав, она кивнула.

— Но имей в виду, если ты сейчас поедешь с ними, между нами все кончено!

Он уже бежал к машине.

— Степ, ну как?

— Пошел к черту, дурак! Закрой дверь! Нет, стой, дай что-нибудь!

— Что?

— Кляп, вот что! Она орет! И кусается!

Возня, не прекращавшаяся ни на миг, сопровождалась змеиным шипением. Семен, восхитившись героизмом брата, в одиночку справляющимся с эдакой коброй, метнулся к багажнику.

— Ну? — нетерпеливо окликнула его Татьяна. — Я жду!

Убил бы, подумал он с досадой. И тут же понял, что нет, ни за что бы не убил.

Где он другую такую найдет?! Чтобы пылала от ярости, увидав его с другой, и не скрывала этого, и ноздри раздувала! Нет больше такой женщины. Нужно срочно что-то придумать.

Вытащив из автомобильной аптечки бинт, Сенька протянул его брату. Тот дико завращал глазами.

— Ты не видишь, кретин? У меня руки заняты! Давай сам!

— У..у..у… — донеслось из глубины машины.

— Ругается, — догадался Семен, отпихнул брата и сам полез внутрь. — Я не смогу с вами поехать, — быстро прошептал он на ухо Степе, и тот от негодования ослабил хватку.

— Помогите! — заорала «Глафира», но тут же была придавлена обратно к сиденью двумя парами мужских рук.

— Тебе не больно? — с искренней заботой поинтересовался Семен.

— И… и… и!

Братья переглянулись, расшифровывая звуки.

— Злится, наверное, — пожал плечами Сенька.

— Я тоже щас разозлюсь, — пообещал Степан. — Куда это ты намылился, а? Что значит «не могу ехать»?!

Брат придвинулся к нему вплотную и быстро залопотал что-то на ухо.

— Не слюнявь меня! — Степа досадливо дернул головой.

— Ну, ты понимаешь, а? — взмолился братец. — Она же меня бросит! Ты ведь справишься один, тут всего ничего осталось! На пирсе никого нет…

— Да? Отсюда видно?