– Видишь часики? – повторил злодей. – Вот сейчас я откноплю кнопочку и впущу сюда черный луч. Звезда выпьет на Земле время, и настанет сплошная склякоть. Только ты за свое ничтожество не получишь ни капли молодости и будешь вечно ходить в старухах.

– Пень трухлявый, сам ты старуха. – Ляля Хлюпина угрожающе усмехнулась. – Я теперь королева сцены, я теперь сама по себе и не нуждаюсь в твоих потных услугах. – Она сжала свои желтые кулачки. – Вот сейчас как гвоздану промеж зыркал!

– Фас, Каштанка, ату, вперед! – Ангел бодро поманил рукавицей.

Ляля Хлюпина, трепеща от гнева, уже готова была броситься на обидчика.

Санта-Клаус придержал ее за плечо.

«Начинаем операцию по захвату», – передал он Уле по Нетунету.

Вслух же, громко хохотнув на весь зал, обратился к самоуверенному нахалу:

– Помнится, на курсе дедов-морозов вы ходили в отпетых двоечниках. Даже посох не способны были держать как надо. Вот уж ни за что не поверю, что при ваших-то нулевых способностях вы сумеете совладать с часами. Вы с игрушкой надувной вряд ли справитесь, что уж говорить про клепсидры.

– Я? С игрушкой? – возмутился Аэрозоль.

– Вы! С игрушкой! – подтвердил Санта-Клаус.

И сейчас же из-за задника сцены появилось надувное животное непонятной полосатой породы.

– Вот, извольте! – с победным видом Санта-Клаус показал на игрушку. – Докажите на простейшем примере, что вы хоть что-то в этой жизни умеете.

– Издеваетесь? – воскликнул Аэрозоль и не занятой часами рукой схватил с пола надувного котенка.

– Ой, пожалуйста, не протыкайте меня иголкой! – умоляюще пропищал котенок.

– Вот уж нет, – усмехнулся ангел и умудрился, не выпуская часов, отцепить от пальто булавку. – Как раз это я с удовольствием и проделаю. И точно так же, как из этой игрушки вытечет наружу весь воздух, ровно через десять секунд испарится с планеты время. И тебе, новогодний клоун, не останется ничего другого, как поменять свой карнавальный наряд на одежду разгребателя слякоти.

Понятно, что последняя фраза относилась непосредственно к Санта-Клаусу.

Произнеся эту напыщенную тираду, Аэрозоль острием булавки проткнул резиновую кожу игрушки. Весьма нетрудно себе представить последствия столь опрометчивого поступка. Нехитрый тети Сонин подарок сработал, как описывалось в инструкции. Струя слезоточивого газа облаком распространилась вокруг злодея. Он отбросил игрушку в сторону и рукавицей закрыл лицо. Часы-клепсидры он из руки не выпустил.

Супердевочка, оставив свое укрытие, уже бежала обезвреживать негодяя. Санта-Клаус со скоростью метеора мчался к сцене со стороны зала. Не хватило им секунды, не более. В часах-клепсидрах что-то щелкнуло едва слышно, и будто тонкая невидимая струна зазвенела, распространяя в воздухе неуловимое навязчивое дрожание.

– Не успели, – выдохнул Санта-Клаус, в сердцах срывая с головы свой колпак.

Маленький колокольчик на колпаке звякнул гулко и печально, как колокол.

Борода у Санта-Клауса потемнела, и впервые супердевочка не увидела на лице его привычной улыбки.

Черная блудница-звезда дотянулась своим щупальцем до планеты.

А стоявшего на сцене Аэрозоля буквально распирало от гордости. Хамоватый победитель был счастлив – наконец-то его мстительная мечта облекалась чешуей и щетиной.

– Что, несчастные пожиратели кислорода, протютюкали свое золотое времечко? – хохотал он все безумней и яростней. – Поздно рыпаться, забудьте коньки и санки, лыжи, горки, всю эту чепуху! Новый год отменяется навсегда! Наступает эра слякоти и простуды! Там и здесь, на небе и на земле!

Он смеялся, он брызгал смехом, щелки глаз на его лице обрастали обезьяньими складками, губы вывернулись наизнанку, набухли, лоб сложился и выдвинулся вперед.

Санта-Клаус даже свистнул от изумления, когда на месте шишковатого носа образовалось нечто сплющенное, размытое, что-то среднее между нюхалкой поросенка и простуженной носопыркой бобика.

Была харя, а вышло рыло, но и это бы еще ничего. Потому что следующим этапом этой странной и нелепой метаморфозы стало быстрое обрастание рыла рыжеватым волосяным покровом. Когда из кожи полезла шерсть, первоклассницы, стоявшие кучкой, стали прятаться одна за другую.

– Обезьяна! – сказала завуч почему-то бесцветным голосом. Потом схватилась рукой за сердце, но от расстройства перепутала стороны, и рука ее оказалась справа.

– Бабуин, – кивнул Санта-Клаус. На лицо его вернулась улыбка, Санта снова был прежним Сантой – с непрозрачными человеческими ушами и младенчески-веселым румянцем в необъятную ширину щек. – Храмовый египетский бабуин. Оттого его и тянет к часам. Ведь когда-то, наблюдая вот за такими, хитроумные древнеегипетские волшебники научились измерять время.