Пришлось откровенно сознаться:

— Наши беды не дают мне покоя, кораблик. Они точно стая шавок, которые тявкают и хватают меня за пятки. Даже не придумаю, какой из них заняться в первую очередь!

Носовое изваяние фыркнуло:

— Ну так дай им всем одного большого пинка. И не разменивайся по мелочам, а задумайся лучше о нашем предназначении! — Бородатая физиономия отвернулась и незряче уставилась на горизонт. — Кеннит! — проговорил он, и это имя прозвучало в его устах как удар колокола. — Мы идем бросить вызов пирату и забрать у него наше законное достояние. И пусть ничто не посмеет встать между нами и достижением цели!

Альтия даже не сразу нашлась с ответом. Ни разу прежде она не слыхала, чтобы Совершенный вот так высказывался. Поначалу ему и в море-то возвращаться не очень хотелось. Он столько лет провел на берегу, в одиночестве, всеми брошенный и слепой, что противился даже мысли о том, чтобы опять поднять паруса, не говоря уже о спасательной экспедиции. И вот вам пожалуйста. Теперь он рассуждал не просто как ярый сторонник этого безумного плавания, он прямо-таки дождаться не мог случая сполна отомстить человеку, захватившему Проказницу!

Альтия посмотрела на его руки, скрещенные на широченной груди. Кисти были сжаты в кулаки. Неужели он в самом деле отныне заодно с нею, с Брэшеном и Янтарь?

— Не думай о мелких препятствиях, которые могут случиться на нашем пути к цели, — негромко продолжал корабль. — Долго ли, коротко ли нам путешествовать, но если будешь переживать из-за каждого отдельного шага, ты рано или поздно сломаешься. Смотри лучше вперед, туда, куда стремишься!

— Мне-то казалось, — возразила Альтия, — что можно достигнуть успеха, только если как следует подготовиться.

Совершенный покачал головой.

— Лучше научись твердо верить в успех. Если ты скажешь себе: «К тому времени, когда мы встретимся с Кеннитом, мы должны быть хорошими бойцами», — ты тем самым и отложишь все на потом. Лучше рассуждай так: «Мы должны быть справными бойцами сейчас!» Добейся, не откладывая, всего, что тебе требуется для достижения цели. И тогда в конце всех дел ты обнаружишь, что это только начало. Начало чего-то нового!

Альтия вздохнула и пожаловалась:

— Ну вот. Теперь ты рассуждаешь совсем как Янтарь.

— Нет, — отрезал Совершенный. — Я рассуждаю… как я сам. Как та сторона моей личности, которую я однажды отложил и спрятал подальше, собираясь вернуть когда-нибудь… когда буду готов. Я просто перестал собираться и стал. Тем, чем мне бы хотелось.

Альтия только покачала головой, опять не находя слов. Кажется, с Совершенным проще было управляться, пока он сумасбродствовал, дулся и капризничал. Да, Альтия любила его, но между ними не было ничего похожего на ту связь, что существовала между нею и Проказницей. Общение с Совершенным часто напоминало ей возню с любимым, но невоспитанным и весьма трудным ребенком. До того трудным, что иной раз было проще плюнуть да отвернуться. Даже и теперь, когда он вроде бы решил действовать с нею заодно, ощущалось в его рассуждениях нечто пугающее.

Молчание затягивалось, делаясь неловким.

Ладно! Альтия попыталась отбросить лишние мысли и сосредоточиться, вернее рассредоточиться, отдаваясь легкому покачиванию корабля и вечернему спокойствию, царившему кругом.

Не удалось.

— Можешь выдать мне что-нибудь вроде «Я же говорила». Ну? — прозвучал у нее за спиной голос Янтарь. В нем звучали усталость и горечь.

Альтия подождала, пока корабельная плотничиха присоединится к ней возле поручней. Ей потребовалось время, чтобы догадаться:

— А-а-а! Так ты переговорила с капитаном насчет Лавоя и Клефа?

— Угу. — Янтарь вытащила из кармана платок и вытерла лоб. — И ничего хорошего. Брэшен заявил, что Лавой — старпом, а Клеф — юнга и что вмешиваться он не намерен. Не понимаю я этого.

Альтия скривилась в улыбке.

— Перестань думать о нем как о Брэшене, нашем старом приятеле. Если бы Брэшен шел по улице и увидел, как Лавой обижает мальца, он бы первым кинулся на выручку. Но здесь не улица, Янтарь. Это корабль. А он — капитан. И он не может встревать между старпомом и остальной командой. Стоит ему хоть раз так поступить — и все, Лавоя тут же прекратят слушаться. У них на него миллион жалоб, и с каждой немедленно побегут к капитану. Придется ему со всеми нянчиться, так что управлять кораблем уже некогда будет. Спорю на что угодно, Брэшену замашки Лавоя нравятся ничуть не больше, чем тебе или мне. Но он капитан, и он знает: дисциплина на корабле гораздо важнее, чем несколько синяков на лице мальчика… или на его гордости.

— Ну и насколько далеко, по-твоему, он позволит Лавою зайти? — проворчала Янтарь.

— А уж это его забота, а не моя, — ответила Альтия. И добавила с кривой ухмылкой: — Я ведь, как ты помнишь, всего лишь второй помощник! — Янтарь снова провела платком по лбу, потом сзади по шее, и Альтия насторожилась: — Ты себя хорошо чувствуешь?

— Не очень, — коротко отозвалась Янтарь.

Она отвела глаза, но Альтия так и впилась взглядом в ее профиль. И вот что увидела. Даже в меркнущем свете кожа Янтарь выглядела обтянутой и сухой, как бумага, черты лица казались заострившимися. Цвет лица у Янтарь всегда был слишком необычным, Альтии трудно было судить, но обычный золотой отлив уступил место тону ветшающего пергамента. А волос и вовсе не было видно — Янтарь увязала их на затылке и спрятала под платок.