Рэйн пригляделся к ее чешуйчатым лапам, и определенное сомнение посетило его. Ее когти отливали серебром. Они выглядели опасно острыми. Сумеет ли она ухватить их с Сельденом достаточно плотно, чтобы нести и при этом не повредить?

Он покосился на Сельдена. И прочел на лице мальчика отражение собственных мыслей. Он тихо спросил его:

— Страшно?

Сельден мгновение поразмыслил. Потом ответил:

— Страшно. Но есть хочется все-таки сильнее!

И мальчик выпрямился, заново оглядывая великолепную драконицу. Когда он повернулся к Рэйну, его лицо сияло восторгом. Он тряхнул головой:

— Все легенды… все эти вышивки и картины… да они все сущий хлам по сравнению с ней живой! Как она сияет! Она — чудо, и не нам бояться ее или не доверять! Даже если она возьмет и убьет меня прямо сейчас, я все равно умру во славу ее!

Странные и поразительные это были слова. Вот Сельден выпрямился и как мог приосанился, и Рэйн вполне догадывался, чего это стоило измученному мальчишке. А тот еще и торжественно объявил:

— Так пусть же она несет меня!

— В самом деле? Ты мне разрешаешь тебя нести? — язвительно передразнила драконица.

Комплименты из уст маленького человечка явно забавляли ее. Но столь же явно и доставляли ей удовольствие.

— Мы в твоей воле, — твердо проговорил Рэйн. Сельден молча жался к нему, он только ахнул, когда Тинталья неожиданно поднялась на дыбы. Рэйну понадобилось все его мужество, чтобы не заорать и не шарахнуться, когда с высоты крепостной башни к ним протянулись две громадные когтистые лапы. Все-таки он даже не пошевелился и лишь крепко прижимал к себе Сельдена, когда их обхватывали эти лапы, так похожие на руки. Длинные, мощные пальцы крепко оплели их тела, а кончики когтей — внимательно ощупали. Два острых конца уперлись Рэйну в спину, это было неудобно и неприятно, но все же он остался непронзенным. Тинталья притянула их обоих к груди — так белка держит припасенный орешек. Сельдей невольно вскрикнул — драконица пружинисто присела на задних лапах и могучим прыжком бросила себя в небеса.

Синие крылья развернулись и ударили, потом мерно заработали, и они начали подниматься. Вот уже внизу сомкнулись вершины деревьев. Рэйн изогнул шею, чтобы посмотреть вниз, и у него сразу закружилась голова. В животе булькнуло, но изумление и восторг оказались сильней дурноты. Даже страх отступил — так заворожило его зрелище мира, увиденного с высоты. Далеко внизу разворачивалась величественная панорама Дождевых Чащоб и речной долины. Тинталья поднималась кругами, все выше и выше, и Рэйн видел, как в роскошной зелени сверкали на солнце открытые плесы реки. Он сразу обратил внимание, что обычный серый тон ее вод вроде бы посветлел. Так бывало после крупных землетрясений. Река белела и несла сплошную кислоту, быстро разъедавшую дерево; всякий, кто в это время спускал на воду лодку, должен был быть вдвойне осторожен.

Драконица чуть наклонила крылья, устремляясь вдоль Русла, вверх по течению. И почти сразу Рэйн увидел родной Трехог. И не только увидел, но и учуял. Отсюда, сверху, город казался густой гирляндой декоративных фонариков, развешанной на древесных ветвях. В тихом воздухе плыл запах стряпни.

— Это Трехог! — закричал он, отвечая на невысказанный вопрос драконицы.

Закричал — и только потом понял, что мог бы и не трудиться. Тесное соприкосновение в полной мере возродило их старую мысленную связь. Надо признаться, Рэйн испытал мгновение леденящего ужаса, но тут же почувствовал язвительную насмешку Тинтальи. Нет, ему нечего было бояться. И вообще, дальнейшее общение с людьми не очень-то входило в ее жизненные планы.

Они стали снижаться. Драконица закладывала такие головокружительные виражи, что Рэйну стоило возблагодарить судьбу за пустоту в своем животе. Внизу все стремительно вертелось и кружилось, мелькали крохотные фигурки, которые кричали, указывали на них руками и разбегались. Рэйн ощутил досаду Тинтальи: ну и город! Здесь не было приготовлено удобной, ровной площадки, чтобы опуститься дракону. О чем вообще эти человечки думают?

В итоге Тинталья довольно жестко плюхнулась на городские причалы. Плавучий настил, предназначенный опускаться и подниматься вместе с непостоянным уровнем реки, подался под ее весом. Полетели белые брызги, пошла такая волна, что Кендри, пришвартованный поблизости, пугающе закачался — носовое изваяние даже рявкнуло от неожиданности.

Когда все до некоторой степени успокоилось, Тинталья разжала лапы, и двое людей вывалились к ее ногам на деревянный настил. Она отодвинулась, усаживаясь поудобнее, и удовлетворенно сказала:

— Теперь вы не пропадете.

— Теперь… не… пропадем, — задыхаясь, кое-как выдавил Рэйн.

Сельден вовсе лежал, точно оглушенный крольчонок Потом слуха Рэйна достиг топот великого множества ног и приглушенный ропот бесчисленных голосов. Он повернул голову и увидел огромную толпу, заполонившую набережные. Все выглядели предельно усталыми, многие были перемазаны, словно только что прибежали с работ в подземельях. Иные сжимали землекопные инструменты, как оружие. Люди остановились на почтительном расстоянии, во все глаза рассматривая Тинталью. Рэйн увидел свою мать — она вовсю работала локтями, проталкиваясь вперед. Достигнув первых рядов, она в одиночку бесстрашно вышла вперед и медленно направилась к драконице. Но вот она заметила сына — и мигом утратила весь интерес к громадному и чудесному существу.

— Рэйн! — окликнула она изумленно. — Рэйн! — Ее голос сорвался. — Ты жив! О, хвала Са!

Она подбежала к нему и бросилась подле него на колени Рэйн дотянулся и взял ее за руку.

— Ты видишь? — проговорил он тихо. — Она живая Я был прав. Драконица… живая…

Янни не успела ответить. В толпе прозвучал женский вопль, и к ним бегом бросилась Кефрия. Подбежав, она крепко обняла Сельдена.

— Во имя Са, он жив, жив! Но что с Малтой? Где Малта? Доченька моя…

Рэйн кое-как заставил себя произнести страшные слова: