Она со вздохом уселась на краешек кровати и стащила с ног сапоги. Пот пропитал ее кожу, а одежду – ил Смердючего острова. Альтия сама казалась себе липкой. Впрочем, какая разница?

– Мыться не пойду, – предупредила она Брэшена. – Сил нет.

– Вполне тебя понимаю, – сказал он. Его голос стал очень низким и глубоким.

Он подсел к ней и ласково распустил ее волосы, которые она связала в узелок, чтобы не мешались. Она замерла, ощутив его прикосновение, и вдруг до нее дошло, что она стискивает зубы. Альтия расцепила челюсти и перевела дух. Она обязательно преодолеет это со временем. Она поймала его руки и бережно сжала.

– Я так устала, – сказала она. – Можно, сегодня я просто посплю рядом с тобой?

Ей показалось, она ранила его в самое сердце. Он высвободил руки. И вдруг встал.

– Будет так, как ты хочешь, – сказал он. – Пожалуйста, вся кровать в твоем распоряжении.

Теперь уже ее обидела такая перемена настроения.

– Я совсем не об этом! – ответила она, как ей самой показалось, резковато. И тут же поправилась: – Глупо это. Еще не хватало нам поссориться, когда у нас обоих от усталости мысли в головах не ворочаются! – И она похлопала по тюфяку рядом с собой: – Брэшен, ну пожалуйста, не дури! Я правда на ходу засыпаю.

Он молча смотрел на нее некоторое время. Потом его напряженные плечи опустились: он сдался. Он вернулся к постели и сел на другой край. Снаружи в это время опять зарядил дождь. Он с силой бил в борт Совершенного и затекал внутрь сквозь разбитый иллюминатор. Надо будет починить его – первым долгом наутро. Да, завтра можно будет многое исправить. Например, похоронить пирата. Попрощаться с живым кораблем. Оставить за кормой очень и очень многое…

Брэшен сбросил с ног сапоги и мрачно заметил:

– У меня, должно быть, совсем никакой гордости нет. В нашу последнюю ночь ты мне предлагаешь просто поспать рядом, а я и тому рад.

И он принялся расстегивать рубашку, даже не глядя в сторону Альтии.

– Ты о чем вообще? – отозвалась она, полагая, что он, наверное, устал еще почище нее, раз такую чушь порет. – Слушай, давай спать. С нами обоими столько всего сегодня произошло, так сразу и не переваришь. Завтра у нас целый день будет. А потом ночь!

По крайней мере, она на это надеялась.

Его пальцы прилипли к пуговке рубашки и не двигались с места. Он наконец посмотрел на нее, и вид у него был такой беззащитный…

– Брэшен, – сказала она. Решительно отвела его руки и сама расстегнула три оставшиеся пуговки. Потом переместилась в постели, устраиваясь у стены, хотя обычно терпеть не могла такого стесненного положения. Брэшен все сидел неподвижно, и Альтия потянула его за плечо, укладывая рядом с собой. Он попытался повернуться к ней спиной, но она удержала его да еще положила голову ему на плечо. И буркнула: – Вот теперь спи!

Он не ответил. Альтия чувствовала, как он рассматривал темный потолок над собой. Она закрыла глаза и вдохнула его запах. Хороший запах. И все вдруг стало хорошо, знакомо, привычно, и вообще лежать с ним рядом было так приятно и славно. Его сильное тело надежно отгораживало ее от всего мира. Можно успокоиться и отдохнуть… Альтия глубоко вздохнула и положила руку ему на грудь.

Брэшен живо повернулся к ней и обнял. И все ее страхи вновь всколыхнулись. «Глупо, – упрекнула она себя. – Это же Брэшен!»

Она заставила себя ответить на его поцелуй, мысленно повторяя: «Это мое. Это Брэшен!» Он притянул ее к себе и поцеловал уже со всей страстью. А она не могла отделаться от мысли о том, какая тяжелая у него рука, как часто он вдруг задышал. Он, в конце концов, был гораздо крупнее и сильнее ее. Он мог без большого труда взять ее силой, если бы захотел. Ох, только не это!

Альтия уперлась ладонью ему в грудь и слегка отстранилась.

– Я правда очень устала, любовь моя.

Брэшен замер. Потом тихо повторил:

– Любовь моя.

И медленно откинулся на спину. Альтия тихонько отодвинулась прочь. Он не двигался. Она молча уставилась в темноту.

Спустя некоторое время она закрыла глаза, но сон, еще недавно такой желанный, теперь никак не шел к ней. Она уже видела, какой вред им обоим наносила ее мучительная тайна. С каждым мгновением между ними как пропасть ширилось непонимание. «Всего одна ночь, – пообещала она себе, – мне нужна всего одна ночь!»

Завтра все наладится. Завтра она увидит, как Кеннита опускают за борт. Он уйдет навсегда, чтобы больше не возвратиться. Так неужели нельзя позволить себе всего одну ночь передышки? «Неужели я прошу слишком многого?»