— Ну, разумеется, речь идет о помолвке.

Барон перевел взгляд на дочь.

— M-м… Что же… Хороший парень, Уошфорд.

— Уоллингфорд! — прошипела баронесса.

— Конечно… Конечно. Уоллингфорд. M-м… — Барон удалился, прихватив по пути со столика газеты.

Баронесса закатила глаза:

— Он выпил лишнего и вряд ли помнит о приглашении к регенту.

— Не переживай, там все будут в подпитии, — напомнил Томми.

— Не надо дерзить, молодой человек! — Она вскочила на ноги. — Лучше я напомню ему. Николь, пусть Тэвердиш займется твоей прической. Ты похожа на нищенку.

— Хорошо, мама, — покорно ответила Николь.

— И положи румяна на щеки! — крикнула баронесса уже в дверях. — Ты бледна, словно призрак!

— Хорошо, мама.

«Призрак», — подумал Томми. Именно на призрак похожа его сестра, на создание, из которого ушла жизнь, но в котором сохранилась какая-то опасная энергия. Взяв бокал с бренди, он подошел к дивану и сел рядом с Николь, вытянув ноги.

— Никки, нам пора поговорить. Я знаю, что ты сердишься на меня. — Томми сделал паузу. Однако сестра ничего не ответила. — Очень хорошо: ты в ярости.

— Я полагаю, что у тебя были на то причины, — вежливым тоном заметила Николь, — для того чтобы сделать то, что ты сделал.

— И в этом ты права, черт возьми! Никки, прошло шесть недель! Он тебе написал? Пришел с визитом?

— Разумеется, он этого не сделал. Как он мог после всего, что мать ему наговорила?

— Он не сделал этого, — терпеливо объяснил Томми, — потому что он скотина. О да, очаровательная и сладкоречивая, но тем не менее — скотина. — Он получил от тебя…

— Заткнись, Томми.

— …то, чего хотел, — отважно закончил Томми. — Ты думаешь, это не причиняет мне боль — говорить тебе подобные вещи? Большинство мужчин — скоты.

— Вероятно, я должна удалиться в монастырь.

— Я не об этом, черт возьми! Должен сказать, ты еще счастливо отделалась.

— О да, я чрезвычайно счастлива. — Николь нагнулась, чтобы взять чашку.

— У тебя есть Уоллингфорд. Он без ума от тебя. Боже, я никогда не видел такого влюбленного мужчину. Он не скотина. Он настоящий человек. И мама соблюдает приличия и не болтает об академии миссис Тредуэлл…

— Ах, Томми! Какой же ты глупый! Единственная причина ее молчания заключается в том, что если бы она рассказала то, что ей известно, все мои надежды на удачный брак рухнули бы!

Томми ошеломленно посмотрел на сестру:

— Ты думаешь, она это понимает?

— Это я ей подсказала.

— Очень умно с твоей стороны, Никки.

— Я не такая идиотка, за которую ты меня принимаешь.

Томми дотронулся до ее руки:

— Я не считаю тебя идиоткой. Ты просто… совершила ошибку.

— Какую именно ошибку? — спросила Николь.

— Ну… поверила тому, что он тебя любит.

— Он мне ничего подобного не говорил.

— Не говорил? — вытаращил глаза Томми.

— Нет. Хотя я призналась ему, что люблю. — На ее лице мелькнуло слабое подобие улыбки. — И рада, что сказала об этом.

Томми сделал попытку зайти с другой стороны:

— Ты ведь слышала, что рассказывала нам мать в карете о мадам — графине Д'Оливери. Как отчаянно она хотела выйти замуж за отца, хотя он уже был обручен с матерью, пыталась всеми правдами и неправдами заполучить его и делала это так бесстыдно, что была подвергнута остракизму и вынуждена уехать на континент. Разве ты не считаешь логичным, что она нацелилась отомстить?

— Я считаю, мадам очень повезло, что она не вышла замуж за нашего отца.

— Ну ладно… — Томми опорожнил бокал. Их разговор принимал вовсе не то направление, какое ему хотелось бы. — Ты знаешь, я расспрашивал людей. То, в чем мать обвинила Бору и графиню, соответствует действительности. Очень многие знают о том, что они были любовниками в Париже.

— Он и она были любовниками. И по этой причине я проститутка?

— Боже мой, Никки! Ну конечно же, нет!

Николь скосила на брата свои светло-карие глаза.

— У тебя было много любовниц, Томми? — Брат вспыхнул. — Так ты — проститутка?

— Мужчина не может быть проституткой!

— Да, не может, — задумчиво проговорила Николь.

— Она содержала бордель в Париже!

— Я уверена, что это был очень симпатичный бордель. Ты когда-нибудь в них бывал, Томми?

«Господи, — подумал Томми, — и как это разговор перевернулся с ног на голову?»

— Послушай, Никки…

— Только не надувайся сильно, а то ты делаешься таким же напыщенным, как отец.