— А тебе не жаль будет с ними расставаться?

— Жаль, наверное, но ничего не поделаешь: юный Годвин — их единственная семья, и вполне понятно, что они выберут именно его. Идите спать, госпожа. Вы, должно быть, смертельно устали. Не волнуйтесь за них.

Ида молча смотрела, как Мэй уводит детей в свою палатку.

— Теперь ты убедился, что я не единственная, кто собирает всех сирот и раненых, встретившихся на дороге? — с улыбкой сказала она, подойдя к Дрого. Тот улыбнулся в ответ, и они направились к палатке.

— Иво просто не может оставаться равнодушным к любому беззащитному существу, будь то раненое животное или брошенный ребенок. Когда ты отдала матери собак, он стал сам не свой; что уж говорить о детях! У этого человека большое сердце.

В палатке Ида начала раздеваться; Дрого, положив меч на землю, вдруг расхохотался. Она недоуменно взглянула на него, уже собираясь обидеться, но он пояснил сквозь смех:

— Скоро у меня будет целая армия детей!

— Именно армия: когда они вырастут, то станут твоими верными солдатами, — шутливо ответила Ида и юркнула под одеяло, чтобы побыстрее укрыться от пронизывающего холода.

— Надеюсь. — Тоже раздевшись, Дрого улегся рядом и обнял Иду. — Но ты не учитываешь, что до этого благословенного момента еще очень далеко и мне много лет придется давать им кров и пищу. Не-ет, с этого дня тебе, Иво и Мэй надо подбирать ребятишек постарше, а еще лучше подростков. — В глазах его светилось лукавство.

Рассмеявшись, Ида легонько ткнула Дрого в бок.

— У тебя уже есть Брак. А скоро, я думаю, появится и Годвин. Из них получатся замечательные воины. Бран уже хорошо владеет мечом, а Годвин как раз в том возрасте, когда мальчиков начинают обучать воинскому искусству.

При упоминании о Годвине лицо Дрого стало серьезным.

— Мне очень бы хотелось избавить Годвина от проклятого Ги, но я просто ума не приложу, как это сделать. Если я канну выказывать по отношению к бедолаге явную симпатию и всячески поддерживать его, Ги возненавидит мальчика еще больше. Будь у меня толстый кошелек, я мог бы просто предложить негодяю продать мне этого парня, но в карманах у меня пусто, как в желудке голодающего. Имея деньги, я бы вообще не отправился в Англию.

— Упомянув Годвина, я вовсе не имела в виду, что непременно ты должен вырвать его из лап Ги: скоро Годвин сам избавится от этого зверя, и тогда, поскольку мальчик — сакс, ты можешь заявить на него права. Стать полностью свободным ему все равно никто не позволит.

— Почему ты решила, что Годвин…

— Внутренний голос сказал мне, что Ги ждет смертельная кара и он предстанет перед Божьим судом еще до прибытия армии в Лондон.

— Надеюсь, что это правда. Ни один человек не заслуживает смерти больше, чем он. А твой… голос не сказал тебе, что Ги умрет именно от моей руки?

— Нет. И это очень хорошо. Ведь, убив племянника, ты наверняка поссоришься с его дядей, а тебе вовсе ни к чему терять расположение столь уважаемого и влиятельного человека.

— Вряд ли мессир Бергерон станет преследовать меня, если это все же случится. Разве сегодняшняя история не убедила тебя в том, что терпение его наконец лопнуло? Ты же видела, как перепугался Ги, поняв, что почти лишился благосклонности и поддержки своего дяди. А без него этот трус пропадет — только благодаря близости к Вильгельму Бергерону удается выручать Ги из всех передряг.

— Может, теперь он начнет вести себя иначе? — с сомнением спросила Ида.

Дрого отрицательно покачал головой.

— Ты и сама не веришь, что такое случится. Горбатого могила исправит.

— И все же… Боюсь, что, прежде чем отправиться на тот свет, Ги успеет серьезно навредить тебе своими гнусными измышлениями.

— Вильгельм говорил, что ему известно о ненависти, которую испытывает ко мне Ги.

— Если он знает, что Ги распространяет о тебе лживые слухи, то не стоит их бояться.

— Сейчас — да. Но кто может сказать, что ждет нас завтра?

— Все это так мерзко, — пробормотала Ида.

— Как же я устал говорить о людских пороках, особенно о подлости окаянного Ги!

— Просто ты хочешь спать, — рассмеялась Ида.

— Нет, я хочу другого, — жарко прошептал Дрого.

Он привлек ее к себе и поцеловал. Ида почувствовала его руки на своих бедрах, потом они скользнули на грудь, и желание, мгновенно охватившее ее, заслонило все тревоги. Сейчас ничто больше не имело для нее значения. Сейчас она полностью принадлежала ему, покорная мужской силе и своей страсти…

Ида зевнула, поудобнее устраиваясь в повозке. Прислонившись наконец к мешку с одеждой, который был мягче остальных, она покосилась на Мэй. Та сидела с Алвином на руках, у ее ног уютно устроились Уэлком и Эрик.