— Я, право, не уверена, — начала Виктория. — Видите ли, у меня есть несколько вопросов, на которые Синклер или не может, или не хочет отвечать, и я подумала, что, возможно, вы могли бы помочь мне.

— Сначала надо услышать вопросы, но боюсь, я уже не знаю Синклера так хорошо, как знала прежде. — В голосе баронессы были слышны горечь и сожаление. И все же это показалось Виктории наилучшим приглашением к беседе.

— Во-первых, я… вынуждена просить вас дать слово, что этот разговор останется между нами.

Августа нахмурилась.

— Синклер — в беде? Или лучше спросить, не находится ли он в большей беде, чем обычно?

— Нет, это не беда — во всяком случае, не то, о чем вы думаете.

Две женщины посмотрели друг на друга. По крайней мере Виктории было небезразлично, что увидела в ее глазах вдовствующая баронесса.

— Даю вам слово, — наконец сказала Августа.

— Благодарю. Когда Синклер уезжал в Европу, они с Томасом поссорились?

— Они постоянно ссорились, — кивнула Августа. — Это неудивительно, принимая во внимание, что Томас всегда был весьма консервативным, а Синклер даже более необузданным, чем сейчас Кристофер.

— Вы потеряли Синклера?

— На этот вопрос, моя дорогая, я не намерена отвечать.

— Извините, я не хотела вторгаться в вашу жизнь

— Тем не менее вы делаете это. Любопытно, почему он выбрал вас, а вы его?

— Я не уверена, что это выбор, скорее ошибка, — Виктория покраснела, — и у меня не было намерения оскорбить вас. Я просто в замешательстве…

Леди Друсбери улыбнулась, и Виктория почувствовала облегчение.

— Тогда задавайте ваши вопросы, и посмотрим, что мы сможем исправить.

— Скажите, Синклер когда-нибудь служил в армии?

— Господи, конечно, нет. Томас даже предлагал купить ему звание капитана, но Син категорически отказался.

Что-то не сходилось. Виктория потягивала чай, вспоминая, как быстро и по-деловому ее муж направил дуло пистолета на одного из мужчин в конюшне и как он не сделал этого прошлой ночью, когда она застала его врасплох в кабинете.

— Не знаю, как мне спросить об этом, — медленно произнесла она, — но вы имеете представление о том, что удерживало его в Европе последние два года, хотя, похоже, он очень стремился вернуться в Лондон?

— Если бы он очень стремился вернуться, то непременно вернулся бы. — Августа вздохнула. — Просто не знаю, в чем дело. Синклер и Томас, несмотря на разницу в возрасте, были очень близки.

— Видимо, что-то помешало ему.

— Не могу придумать, что его держало там, — во всяком случае, не Бонапарт и не война.

— Он рассказал мне, что наслаждался пари, вином и женщинами. — Виктория нахмурилась. Она не ревновала — просто пыталась понять, что он собой представляет, и его личность казалась ей чем-то неопределенным. — Поскольку он постоянно притворяется выпившим, я не очень-то верю…

Леди Друсбери выпрямилась.

— Что вы имеете в виду?

— Синклер и трое его друзей делают это, чтобы побудить людей высказываться более свободно. Постепенно это вошло у них в привычку, как и почему, я не знаю.

— Он ведет расследование?

Виктория кивнула:

— Син очень серьезно относится к этому, он просто одержим.

Какое-то время обе женщины молчали, потом Августа снова заговорила:

— Вы думаете, Синклер был замешан в войне? Он никогда не говорил мне о расследовании…

— Может быть, я ошибаюсь, но…

Виктория отставила чашку в сторону.

— Муж говорил, что переписывался с Томасом. У вас сохранились их письма?

— Они все у меня. — Леди Друсбери встала. Сейчас она выглядела более крепкой, чем в начале беседы. — Пойдемте со мной, дорогая.

Возвращаясь в Графтон-Хаус, Виктория захватила с собой старые рисунки Томаса и несколько очень интересных писем Синклера брату. Она сама отнесла большой сверток в гостиную, отказавшись даже от помощи Дженни.

Она была уверена, что обнаружила правду, и теперь ей оставалось решить, как сообщить Синклеру о том, что его бабушка и брат отобедают с ними.

Предвкушение заставило ее сердце бешено забиться. Теперь она уже не думала, что вышла замуж за мерзавца. Синклер Графтон в действительности оказался героем — даже больше, специальным агентом, и ей с трудом удавалось подавить желание броситься к нему на шею, как только он вернется домой.

Неожиданно дверь распахнулась.

— Лисичка, ты слышала?