– Совершенно естественно! – вскричала я торжествующе.

Самая важная улика против Джерри улетучилась. Во всяком случае, с моей точки зрения. Я понимала, что для полиции эти объяснения – пустой звук. Но все равно это важно, чертовски важно! Один узелок я развязала.

В офис я заявилась около двух и сразу же позвонила Луизе Константин. После некоторых уговоров она согласилась принять меня в восемь вечера. Должна сказать, особого энтузиазма Луиза не проявила.

Вечер был дождливым, поэтому, предвидя трудности с такси, я вышла из дома заранее. Естественно, прямо у подъезда нахально стояла пустая машина. К дому Луизы Константин я подъехала без четверти восемь. Всегда считала, что приходить раньше – это еще более опрометчивый поступок, чем опоздание. Поэтому, чтобы не начинать наш разговор с неверной ноты, я ходила вокруг дома до тех пор, пока в туфлях не начало хлюпать, а парик не пропитался влагой.

– Квартира пятьдесят пять, – сообщила я, когда наконец предстала перед очами привратника. – Миссис Константин меня ждет.

Луиза Константин оказалась изящной блондинкой лет сорока с небольшим. Здороваясь со мной, она вежливо улыбнулась. Дама, хотя и сохранила миловидность, была на редкость бесцветна. Безжизненный голос. Пустые глаза. Манеры отчужденные. Даже обстановка гостиной была какая-то безликая и пресная.

Заурядная комната, отделанная в бежевых и коричневых тонах. Единственными светлыми пятнами были две ошеломляющие акварели – одна над софой, другая над небольшим комодиком. Вообрази я себя психотерапевтом, сказала бы, что комната, если не считать акварелей (а у меня было большое подозрение, что они созданы покойным и потому не в счет), выдавала мертвенную пустоту, таившуюся за вежливой маской Луизы Константин. Это был дом женщины, которая привыкла сдерживать чувства, которая не верит в риск. Или же она нашла самого бездарного оформителя в мире.

Луиза изящным движением избавила меня от слипшегося от дождя зонтика и насквозь промокшего плаща, который я уже три года собираюсь покрыть водоотталкивающим составом. Но полностью скрыть свою неприязнь она не смогла.

– Я повешу все это в ванной, – брезгливо проговорила она, держа мой скарб двумя пальцами. – Присядьте. Я сейчас приду.

Едва я успела устроиться в кресле, как хозяйка вернулась.

Выразив сочувствие по поводу кончины ее мужа (Луиза незамедлительно поправила: «бывшего мужа»), я приступила к делу:

– В каких отношениях вы находились со своим бывшим мужем?

– В дружеских. У нас же дочь, знаете.

– Знаю. Вы можете сказать, как часто встречались с мистером Константином?

– Довольно часто. Точнее, до тех пор, пока у него не поселилась миссис Уоррен. До этого Альма постоянно заходила к нему, и я почти всегда ее сопровождала. Особенно когда она была моложе.

– Понимаю. Вы виделись с ним раз в неделю? Или раз в месяц?

Луиза ненадолго задумалась.

– Я бы сказала, один раз в несколько недель. Может, немного чаще.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Наверное, в начале сентября.

– Альма продолжала навещать отца, после того как у него поселилась Селена Уоррен?

– Месяца два она даже близко к его дому не подходила. Альма настаивала, чтобы Нил встречался с ней в ресторанах, в театре, в кинотеатре, где угодно. Но потом у нее это прошло, хотя она по-прежнему чувствовала себя не очень уютно в его квартире. После того, как Нил сошелся с миссис Уоррен.

Бесстрастный голос едва заметно подчеркнул слово «сошелся».

– Вашей дочери не нравилась Селена?

– Я бы так не сказала. Не думаю, что здесь есть что-то личное, просто всему виной обстоятельства. Вы понимаете?

Я кивнула.

– Надеюсь, вы не откажетесь ответить на следующий вопрос, миссис Константин, но при расследовании убийства необходимо изучить все связи жертвы…

– Продолжайте. – В глазах Луизы впервые мелькнула какая-то искра.

– Что вы чувствовали, когда разошлись с мужем?

– Вы имеете в виду, когда он меня бросил? – Луиза улыбнулась. От этой улыбки у меня по коже пробежал холодок. – Я чувствовала себя преданной… и брошенной. Я злилась. Может, даже подумывала об убийстве. Но это продолжалось недолго. Вскоре мы с Нилом поговорили. И он объяснил, что причина его ухода не во мне, а в нашем образе жизни. Нил ведь тогда же бросил свое дело. Вам это известно?

– Да.

– Нил решил посвятить себя искусству. Он художник, и, как все говорят, хотя я в этом ничего не понимаю, хороший художник. Это его картины. – Плавный жест в сторону акварелей.

– Красивые. Они меня поразили, как только я вошла. Вы что-то хотели сказать?

– Да нет… Просто мне помогло сознание того, что Нил ушел не из-за меня. По крайней мере, он говорил, что не из-за меня. – Луиза снова улыбнулась. На этот раз улыбка получилась такой грустной, что я едва удержалась, чтобы не похлопать ее по плечу и не прокудахтать: «Ну-ну, дорогуша, будет».