— Что же? Вы и меня собираетесь вызвать на дуэль?

— Это правда, я виноват; простите меня; исполняйте свое дело, но, клянусь, мы с вами увидимся!

— Очень буду рад, граф.

— Morbleu! Господа, — вмешался молчавший до тех пор капитан, — теперь не время ссориться и петушиться. Дело серьезное. Покушение на короля и его министров есть оскорбление величества. Мы готовы повиноваться, но чем вы нас при этом гарантируете?

— То есть как это, капитан?

— Я хочу сказать, что мы с графом, вполне доверяя вашим словам, все-таки ничего не станем делать без приказа. Всякий ведь за себя в этом мире; наша обязанность будет опасная, и тот, кто ее налагает на нас, должен нести за это ответственность.

— Извольте, господа, — отвечал де Лектур, снял перчатку, распорол ее пополам и, вынув оттуда сложенную вчетверо бумагу, подал Оливье. — Вот приказ! Теперь жизнь герцога де Рогана полностью у вас в руках, — горько прибавил он.

Граф прочел, подошел к факелу и сжег бумагу.

— Что же это вы делаете, граф? — воскликнул де Лектур.

— Герцог де Роган, — ледяным тоном проговорил Оливье, — дает мне этот приказ, чтобы оградить меня от ответственности, а мой долг — сжечь бумагу, подписанную его именем, чтобы оградить его честь. Дай Бог, чтобы теперь моя не погибла из-за него!

— О, граф! Вы истинный дворянин!

— Вы в этом разве сомневались? — гордо спросил Оливье. В это время на улице раздались крики и затем выстрелы.

В трактир вошел улыбающийся Клер-де-Люнь.

— Господа, — сообщил он, — можете спокойно продолжать разговор. Дозорные и полиция атакуют Двор Чудес; но они слишком боятся его, чтобы ворваться сюда; ведь им по опыту известно, что они уж живые ни за что не выйдут.

— Все это прекрасно, Клер-де-Люнь, но как же мы-то отсюда выйдем? — озабоченно произнес капитан.

— О, не беспокойтесь, капитан! На все будет свое время. Говорите еще хоть целый час.

— Но мы уже кончили, дружище, — сказал де Лектур.

— Так отправимся, господин де Лектур, и будьте уверены, что вас никто не будет преследовать.

Они пошли за ним.

Площадь Двора Чудес буквально кишела народом; весь этот грязный, оборванный люд кричал, жестикулировал и кидал чем попало в полицейских, перья на шляпах которых развевались наверху, над головами, которыми был усеян двор.

В сопровождении Клер-де-Люня, Дубль-Эпе и двух Тунеядцев наши герои быстро свернули в узенький переулок и после' нескольких поворотов подошли к городским стенам; это заняло у них всего несколько минут; страх ведь, говорят, придает крылья.

У городского вала Клер-де-Люнь остановился и прижал пружину. Дверь отворилась, и они очутились в подземном ходе, вероятно давно забытом. Их ждали семь оседланных лошадей, которых стерег какой-то нищий.

— Эльзас! — шепнул ему Клер-де-Люнь.

— Богемия! — отозвался он.

— Едем, господа! — объявил Клер-де-Люнь. — Вся надежда теперь на быстроту ног наших лошадей.

Через пять минут они неслись во весь опор к Сен-Лазарской заставе.

А за ними во Дворе Чудес все еще раздавалась ружейная пальба.

Минут двадцать они неслись сломя голову. Наконец Клер-де-Люнь сдержал свою лошадь и спросил капитана, куда же это они едут. Капитан и сам не знал.

— Господа, — сказал он, — приостановимся немного и решим, по крайней мере, стоит ли нам так торопиться?

— По-моему, не стоит, — отвечал дю Люк, — а вы как думаете, мсье де Лектур?

— Я думаю иначе, — возразил де Лектур. — Я тороплюсь к нашим друзьям дать им отчет в том, что я сделал. Поэтому позвольте мне проститься с вами здесь. Что ты возьмешь с меня за твою лошадь, Клер-де-Люнь?

— Я ее не продам вам, сударь, а променяю, пожалуй, на вашу. Будьте спокойны: она надежная. Кроме того, откровенно вам скажу, дорога до Сен-Лазарской заставы будет для вас не совсем безопасна, так я отправлю с вами двоих проводников. Ваша лошадь будет ждать вас на некотором расстоянии за заставой; там уж вы поедете один.

Де Лектур поблагодарил Клер-де-Люня, и вельможи расстались, повторив еще раз друг другу обоюдные условия.

— Куда же мы теперь? — спросил графа капитан Ватан.

— По-моему, окончим день каким-нибудь развлечением, так как на сегодня, по-видимому, наши дела окончены, — предложил Оливье.

Остальная компания согласилась, и они отправились в маленькую деревеньку, за Сен-Клу и Севром, где, по указанию капитана, в одном трактире подавали особенно вкусное вино.

Проехав Севр, они остановили на минуту лошадей.

— Вон этот трактир, о котором я вам говорил, — показал, потирая руки, капитан, — он на вершине горы перед нами.

Стали взбираться по ее крутому, скалистому склону. Лошади совсем выдохлись, добравшись до вершины.

В нескольких шагах, у самой дороги, стоял чистенький, белый домик с зелеными ставнями. У ворот было несколько телег; лошади ели овес из мешков; из окон слышались веселые восклицания извозчиков, остановившихся по дороге в Париж или из Парижа. Безграмотная вывеска объявляла, что в трактире Рассвет» и конный, и пеший могут получить все, что им нужно.