В верхнем ящике бюро лежали ножницы, коробка с почтовой бумагой и марки. Мистер Кеслер переложил все это к пишущей машинке, затем передвинул стул, уселся к столу и открыл телефонный справочник. Листая страницы, он дошел до перечня дантистов, и здесь его палец заскользил вниз, по колонке имен.

Затем он снял трубку и набрал номер.

– Приемная доктора Гловера, – ответил женский голос.

– Послушайте, – начал мистер Кеслер умоляющим голосом, – мне необходима срочная помощь. Я здесь, недалеко. Могу я прийти днем?

Острая боль.

– Вы постоянный пациент доктора Гловера?

– Нет, но я думал...

– Очень сожалею, но на сегодня все уже расписано. Если хотите, можете позвонить завтра...

– Нет, пожалуй, не стоит, – произнес мистер Кеслер. – Попробую обратиться к кому-нибудь другому.

Он провел пальцем дальше вниз и снова набрал номер.

– Приемная доктора Гордона, – ответили в трубке. Голос явно принадлежал женщине более молодой и приятной, чем та, с которой мистер Кеслер разговаривал в первый раз. – Кто говорит?

– Послушайте, – снова начал мистер Кеслер, – у меня ужасно болит зуб. Я только хотел узнать, не сможет ли доктор Гордон уделить мне пару минут сегодня. Я здесь, по соседству, и мог бы прийти в любое удобное для него время, скажем часа в два.

– Видите ли, дело в том, что на два часа уже записан пациент. Но в три часа доктор свободен – визит отменили. Подойдет вам это время?

– Отлично. Меня зовут Кеслер, – мистер Кеслер тщательно, по буквам, продиктовал свою фамилию. – Большое спасибо, мисс, я приду точно в это время.

Он нажал на рычажок аппарата, отпустил его и набрал еще один номер.

– Мистер Хаммел на месте? – спросил он. – Хорошо. Передайте ему, что я звоню по поводу той крупной поставки, которую он ожидает сегодня.

Через секунду он услышал голос Хаммела.

– Да?

– Узнаете? – спросил мистер Кеслер.

– Ясно, узнаю.

– Отлично, – продолжал мистер Кеслер. – Встретимся не в три, а в четыре. Понятно?

– Договорились, – ответил Хаммел.

Мистер Кеслер не стал продолжать разговор. Он сразу же повесил трубку, отодвинул справочник в сторону и вытащил наугад один из журналов, лежащих на столе. Последние страницы были сплошь заполнены объявлениями, рекламирующими бесплатные сувениры, образцы всевозможных товаров и каталоги. “Отправьте нам купон, – гласило большинство из них, – и мы пришлем вам совершенно бесплатно..."

Мистер Кеслер внимательно просмотрел все предложения и в конце концов остановился на десяти из них, аккуратно отрезал ножницами купоны и на каждом напечатал адрес, медленно, пользуясь всего двумя пальцами, но зато без ошибок. Затем он взял десять конвертов, надписал их, вложил туда купоны, запечатал конверты и приклеил марки. На всю пачку он натянул резинку, чтобы легче было отправлять, и принялся наводить порядок в конторе. К тому моменту, как он все закончил, было 10.25, и единственное, чему осталось уделить внимание, – это газета.

К двенадцати часам мистер Кеслер, вытянувшийся в шезлонге в свободной позе, закончил просмотр “Нью-Йорк таймс”. При этом он по своему обыкновению выпустил те страницы, где печатались биржевые котировки. Для этого существовала причина: в 1929 году его отец за одну ночь лишился всего своего состояния из-за краха фондовой биржи. С того времени в душе мистера Кеслера поселилась стойкая, не лишенная некоторого цинизма антипатия к акциям, облигациям и всему, что связано с ценными бумагами. Если разговор случайно касался этой темы, он обращал все в шутку.

– Я люблю вкладывать свои средства в наличные, – посмеивался он. Но в глубине его сознания по-прежнему жили воспоминания о том кошмаре, который пришлось пережить его отцу после катастрофы. Мистер Кеслер боготворил своего отца. Это был благородный человек, работавший всю свою жизнь. Все, кто знал его близко, любили его, и мистер Кеслер так и не смог простить фондовой бирже тех страданий, через которые прошел его отец.

В двенадцать часов наступило время обеденного перерыва, и мистер Кеслер, как и почти все здесь, вышел из конторы и, держа пачку писем в руке, направился к лестнице вместе с теми, кто предпочитал не дожидаться переполненного в этот час лифта. Выйдя на улицу, он задержался на углу, чтобы опустить письма в почтовый ящик. Пару раз он сильно хлопнул крышкой, удостоверившись таким образом, что письма не застряли где-нибудь на полпути.

Рядом с Пятьдесят Восьмой улицей на Восьмой авеню было недорогое кафе, с приличной едой. Мистер Кеслер взял сандвич с сыром, запеченное в тесте яблоко и кофе. Уже уходя, он попросил продавца завернуть ему булочку с корицей и положить в бумажный пакет, чтобы он мог взять ее с собой.

Помахивая пакетом, мистер Кеслер прошел пешком квартал и завернул в аптеку. Там он купил рулон стерильного бинта шириной в два дюйма.

Выходя из аптеки, он незаметно вынул бинт из коробки, развернул и уже на улице выбросил коробку и бумагу в урну. Сам рулон он положил в пакет с булочкой.