— Я и не задавал, — со смехом возразил посол. Он приходился двоюродным братом унгрийскому королю, у него было веселое лицо, длинные черные усы, которые он умащивал маслом, тощая клочкастая бородка, не гуще, чем у шестнадцатилетнего юноши, тогда как на висках уже пробивалась седина. — Говорят, что на Альбе мужчины работают как рабы, а женщины, наоборот, отдыхают как королевы, и что до сего дня ни одна девушка из их правящего дома не расставалась со своей матерью. Я очень удивился.

— Не вы один, это удивило многих, — ответила Джудит. — В молодости герцог Конрад ездил на Альбу. Говорят, он очаровал королеву и она согласилась на помолвку. Другие рассказывают, что он вскружил голову ее дочери, а потом убежал вместе с ней, хотя ее мать и была против.

— Но он же не убежал с принцессой Теофану, несмотря на то что король против их брака.

— Альба — остров, и Генриху в случае необходимости понадобится морская эскадра для погони.

— Так и есть. — Унгрийский посол был одет в мягкую шелковую тунику в аретузском стиле, однако элегантность его наряда портила тяжелая меховая накидка, которую он набросил на плечи, невзирая на жару. От него пахло какими-то сладкими духами, похоже, с утра он опрокинул на себя целый флакон, и от этого запаха у Росвиты разболелась голова. — Благословит ли король свадьбу своей дочери с нашим господином или предпочтет салийского принца?

Джудит холодно улыбнулась — для нее вопрос о свадьбе принцессы таил в себе беспокойство иного рода.

— Я тоже хочу положить конец куманским набегам. За последние два года мои земли сильно пострадали, да и ваши тоже. Если вендарская и унгрийская армии объединятся, мы сможем нанести удар в самое сердце куманских земель и положить конец этим разбойным нападениям. Но, конечно, остается вопрос вероисповедания, друг мой. Аретузские священники, которых ты включил в свою свиту, не придерживаются церковных обрядов Дарра. Вендарская принцесса не может выйти замуж за унгрийского принца, который не молится Господу, как она. Король Геза должен признать главенство даррского духовенства над аретузским, если хочет вступить в союз с дочерью короля Генриха.

— Благословенная жена Генриха была из Аретузы.

— Но их брак благословило духовенство Дарра.

— Король Геза согласится, если Генрих предложит ему союз на таких условиях.

Джудит пожала плечами, показывая, что не может сказать ничего определенного.

— Ну, тогда вы сделали все что могли. Король скажет, когда примет решение.

Король ничего не ответил послам в тот день, но на следующий, на пиру в честь святых Искандера и Дауда, он поднял тост за принцессу Сапиентию и объявил о ее помолвке. У Росвиты пальцы слиплись от меда: в день святых близнецов существовала традиция пить мед и есть медовые пироги, памятуя о знаменитом чуде пчел. Монахиня поспешно облизнула пальцы и взяла в руки чашу, которую этим вечером делила с принцессой Теофану. Генрих на сей раз не спрашивал ее совета, как обычно в сложных ситуациях. Потрясенный бегством Сангланта, он пил дни и ночи напролет, не решая никаких серьезных дел.

Король молча смотрел, как придворные наполняют кубки, чтобы снова поднять тост.

Брат Фортунатус шепнул Амабилии:

— Вы уже сделали ставку, кого выберет король? Кого он сочтет более достойным — благовоспитанного салийского принца или унгрийского — наполовину варвара?

— Делать ставки — грех, — укоризненно произнес брат Константин. — Тем более священникам. К тому же Господь запретил предсказывать будущее.

— Я думаю, что он отдаст предпочтение салийскому принцу, — пробормотала Амабилия, как обычно игнорируя Константина. — Тогда он сможет получить от салийского короля поддержку, если мятежные лорды Варре снова восстанут.

— Учитывая то, что Сабела в заключении, это маловероятно. Нет, дорогая сестра, он выберет унгрийца. И если я окажусь прав, вы отдадите мне два последних медовых пирога с вашего блюда.

— Обжорство — грех, — провозгласил Константин.

— Вы считаете, он отдаст предпочтение унгрийцу? Но король Геза даже не предложил в женихи своего сына, а прислал всего лишь младшего брата.

— Младшего брата — опытного военачальника, который сражался с куманами и другими варварскими племенами. Причем успешно. С кем лучше вступить в союз Сапиентии, если она станет маркграфиней Истфолла? С тем, кто знает там положение вещей.

— Я принимаю ставку, — весело сообщила Амабилия. — Но что ты дашь, если я окажусь права?

— Я уже съел все пироги. А что бы ты хотела?

— Твое совиное перо, брат. Это единственная вещь, на которую я согласна спорить.

— Тише, друзья мои, — улыбнулась Росвита, утихомиривая спорщиков.

Лицо Теофану оставалось таким же невозмутимым, как у статуи в восьмиугольном саду. Ее взгляд был прикован к отцу, который протянул руку Сапиентии, приказывая ей подняться.

Сапиентия встала и покраснела. Каким-то образом ей удалось сдержаться и промолчать, пока говорил отец. Голос Генриха разносился по всему залу, достигая самых удаленных уголков, даже слуги, приникшие к закрытым дверям в надежде узнать о решении короля, слышали каждое его слово:

— Пусть салийский посол едет на запад с одним из наших «орлов» и отвезет дары нашему брату Лотару в знак дружбы и расположения, а унгрийский посол — на восток и передаст королю Гезе, что я разрешаю его брату, принцу Бояну, встретиться с моей дочерью в городе Хандельберге не позднее дня святого Валентинуса. Пусть их обвенчает епископ Альберада, которая правит в тех землях и несет свет истинной веры язычникам. После трехдневного праздничного пира они проследуют в Истфолл и будут править там, дабы защитить народ Истфолла от куманских набегов. Такова моя воля.