— Думаю, не простота, а набожность делает ее такой, какая она есть, — наконец произнес он.

В кустах жужжала пчела. Страх изучал посадки репы и редиса, Ярость лизала Алану руку. Раздался звон колокола, созывающего монахинь на молитву.

— Если бы она была набожной, то не стала бы так цепляться за свою ересь, — возразил Лавастин. — Но если бы в ее словах таилась опасность, мать Схоластика не позволила бы ей выйти из монастыря и смущать умы верующих. Или пригрозила бы отлучением от церкви. Но священники не боятся ее бредовых речей. Значит, и нам не стоит их страшиться

— Но она только и делает что молится! Я просто не знаю, как мне себя вести!

— Она так привержена своим убеждениям, потому что находит в них успокоение. Ты должен завоевать ее доверие так же, как каменщик возводит крепость: камень за камнем. Чем осторожнее ты будешь, тем прочнее окажутся фундамент и стены. Лучше подождать и продвигаться вперед чуть медленнее, чем разрушить ваши отношения и восстановить ее против себя. У вас может быть много детей, и не важно, когда они появятся — через десять месяцев или через двадцать.

У ворот всполошились гуси. Вспышка насторожилась и побежала туда. До этого гуси мирно паслись, ни на что не обращая внимания, а сейчас они вытянули шеи и шипели, словно увидели врага.

— Но что это за проклятие, о котором предупреждает принц Санглант?

Лавастин свистом подозвал Ярость и потрепал ее по голове.

— Кровавое Сердце мертв. Если он все еще может нанести удар, мы должны быть готовы отразить его. — Граф мрачно улыбнулся. — И еще мы должны верить в милость Божью.

Псы вдруг словно обезумели. Страх заметался у ворот, Вспышка убежала в поле, Горе и Ярость принялись носиться по саду, приминая опавшую листву. Ярость схватила Алана за рукав и потянула за собой. Ужас застыл возле графа, грозно рыча и готовясь отразить любое нападение.

Собаки яростно лаяли. На мгновение Алану показалось, что у земли мелькнуло что-то белое, но оно тотчас исчезло. Из церкви доносились песнопения монахинь:

Ляг возле меня, о Владыка,

Защити меня от всякого зла,

Пусть Владычица поет надо мной, охраняя мой сон,

Ты оберегаешь детей своих.

Господи, помилуй! Владычица, помилуй нас!

Вспышка припала к земле и принялась копать. Из-под лап летели комья земли, через минуту к ней присоединились Ярость, Горе и Страх, все вместе они рыли яму и громко лаяли.

— И что все это значит? — недоуменно спросил Лавастин у Алана, но Ужас схватил хозяина за запястье и потащил в сад, подальше от остальных собак.

Алан вздрогнул и дотронулся до мешочка, висевшего у него на шее, в котором он бережно хранил розу Повелительницы Битв. Даже сквозь полотно его пальцы обожгло холодом.

— Я посмотрю, — сказал он.

К ним приближались люди из свиты, привлеченные поднятым шумом. Лавастин неохотно позволил Ужасу увести себя к ним.

Алан подбежал к собакам. Их лай заглушал пение монахинь.

— Тише! Прекратите! — крикнул он, но они продолжали рыть, не обращая на него внимания. Во все стороны летела грязь, земля сразу попала ему в глаза и набилась в рот. Вдруг в яме показалось что-то белое: заметалось, завертелось во все стороны.

Вспышка схватила это и крепко сжала челюсти.

Остальные собаки как по команде прекратили лаять и окружили Вспышку. Гончая проглотила добычу, затем подняла голову и посмотрела на Алана. На секунду прижала сухой нос к его руке, потом развернулась и побежала в лес.

Алан побежал было за ней, но остальные собаки преградили ему путь. Они опрокинули его на землю, причем Горе улегся ему на грудь, а Страх и Ярость улеглись на ноги, так что Алан не мог и пошевелиться. Стойкость бросилась за Вспышкой, но не пошла в лес, а встала на опушке, словно часовой на страже. Гуси успокоились и снова принялись щипать траву.

— Что происходит, Алан? — Лавастин появился с мечом в руке, следом за ним шли четверо вооруженных слуг с факелами.

Когда Алан попытался объяснить произошедшее, его слова прозвучали как бред.

— Пойдемте, — приказал Лавастин слугам. — Довольно с меня этих суеверных страхов. Возьмем еще дюжину ребят и поищем собаку.

— Но, отец…

— Успокойся, — резко ответил Лавастин, и Алан понял, что сейчас ему лучше не перечить.

Он последовал в лес за отцом, не отходя от него ни на шаг. Он чувствовал, что Лавастину грозит неведомая опасность. Недавно послушницы монастыря святой Женофевы очистили лес от кустарника и бурелома, так что теперь, даже растянувшись цепочкой, люди видели друг друга. Появившаяся на небе луна освещала путь, а горящие факелы придавали Алану уверенности — всем известно, что нечистая сила боится огня.