— Добавь ко всему этому то обстоятельство, что мой пес только что покончил с собой. Он вылакал ведро краски.

— Слушай, Билл, скажи мне прямо: ждать мне «Коматозников 2» или нет? Да или нет? А, Билл?

— Ты знаешь, что случается с псом, который вылакал ведро краски? — говорит Билл, не обращая никакого внимания на мои слова.

— Шумахер как-то вовлечен в это или нет? А Кифер? Он имеет к этому какое-нибудь отношение?

— Мой пес был сексуальным маньяком, к тому же страдал от жуткой депрессии. У него была кличка Жиденок Макс, и поэтому у него была жуткая депрессия.

— А, так вот, наверное, почему он вылакал ведро краски, верно?

— Возможно. А возможно и потому, что ABC отменила продолжение «Моей так называемой жизни». — Он делает паузу. — Слухи всякие ходят.

— Тебе не доводилось слышать выражение «честно зарабатывает десять процентов»? — спрашиваю я, в то время как мою руки. — Видела ты ли свою матушку, детка, стоящей на панели? [14]

— Центр никуда не годится, — бубнит Билл.

— Эй, Билл, а что, если никакого центра и вовсе нет? А? — спрашиваю я уже в совершенной ярости.

— Я изучу эту возможность. — Пауза. — Но в настоящий момент Фейруз окончательно убедил меня, что с морской звездой мне лучше, так что мне пора идти. Я перезвоню тебе при первой же возможности.

— Билл, мне тоже надо бежать, но послушай — завтра мы сможем поговорить? — Я лихорадочно листаю свой ежедневник. — Гмм, скажем, в три двадцать пять или типа в… четыре или четыре пятнадцать… или, может быть, — о черт! — в шесть десять?

— С ужина и до полуночи я обхожу галереи с актерами из «Друзей».

— Это архинагло с твоей стороны, Билл!

— Дагби, мне некогда. Фейруз хочет снять меня в профиль sans морская звезда.

— Эй, Билл, подожди минутку! Мне нужно всего лишь знать, будешь ли ты меня проталкивать в «Коматозников 2». И моя фамилия — не Дагби!

— Если ты не Дагби, то кто же ты? — переспрашивает он равнодушно. — С кем же я тогда сейчас говорю, если ты не Дагби?

— Это я, Виктор Вард. Тот, что, типа, открывает самый большой клуб в Нью-Йорке завтра вечером.

Пауза, затем:

— Не может быть…

— Я работал моделью у Пола Смита. Я снимался в рекламе Кэлвина Кляйна.

Пауза, затем:

— Не может быть…

Я слышу, как он меняет позу, устраиваясь в кресле удобнее.

— Я тот самый парень, который, как все считают, был любовником Дэвида Геффена, но это неправда.

— Таких много.

— Я встречаюсь с Хлое Бирнс, — кричу я. — С Хлое Бирнс, которая, типа, супермодель.

— Про нее я слышал, а вот про тебя нет, Дагби.

— Господи, Билл, да я на обложке последнего номера «Youth Quake»! Тебе необходимо срочно снизить потребление антидепрессантов, старина!

— Что-то никак не могу тебя припомнить.

— Слушай, — кричу я. — Я отказался от предложения, которое мне сделали в ICM ради вашей конторы!

— Знаешь, Дагби, или как там тебя звать, я тебя не очень хорошо слышу, потому что я сейчас еду по Малхолланд и тут как раз… очень длинный тоннель. — Пауза. — Слышишь, какие помехи?

— Но я позвонил, Билл, к тебе в офис. Ты сказал мне, что Фейруз Захеди снимет тебя в офисе. Дай мне с ним поговорить.

Долгая пауза, затем Билл презрительно цедит:

— Думаешь, ты умнее всех на свете, да?

У дверей «Bowery Bar» столпилось столько народу, что мне приходится карабкаться через заглохший лимузин, неуклюже застывший, не доехав до края мостовой, для того, чтобы начать пропихиваться сквозь толпу, в то время как папарацци, которых не пустили внутрь, отчаянно пытаются снять меня, выкрикивая мое имя, а я следую за Лайамом Нисоном, Кэрол Альт и Спайком Ли, а также Чадом и Антоном, которые помогают нам протолкнуться внутрь как раз вовремя для того, чтобы услышать грохочущий начальный рифф песни Мэттью Свита «Sick of Myself». В баре настоящий пандемониум — белые парни с ямайскими косичками, черные девушки в футболках с надписью «Nirvana», маменькины сыночки в прикидах героинистов, королевы спортзалов с прическами деловых женщин, мохер, неон, Джейнис Диккерсон, телохранители и их модели, только что с показов, все еще не остывшие, но пока еще не изможденные, ткань с начесом и неопрен, китайские косы и силикон, Брент Фрейзер и Брендан Фрейзер, помпоны и рукава из шенили, перчатки с крагами, и все как один вешаются друг другу на шею. Я машу рукой Пелл и Вивьен, которые пьют коктейли «космополитен» в компании Маркуса — на нем парик английского судьи — и этой по-настоящему прикольной лесбиянки, Эгг — на ней бумажная корона с рекламой маргарина «Imperial», а она сидит рядом с двумя людьми, одетыми как двое из участников Banana Splits [15] , но какие именно двое — я сразу не скажу. Эта вечеринка явно проходит под девизом «китч — это круто», и на нее явилась куча сердцеедов.

Осматривая ресторанный зал в поисках Хлое (что, как до меня доходит с некоторой задержкой, все равно бесполезно, поскольку она обычно сидит в одной из трех больших кабинок класса «А»), я замечаю рядом с собой Ричарда Джонсона [16] из «Page Six» в компании Мика и Энн Джонс, так что я пробираюсь к ним бочком и приветствую их.

— Привет, Дик! — ору я, пытаясь перекричать толпу, — мне нужно тебя кое о чем спросить, рог favor. [17]