Меня колотит так сильно, что режиссеру приходится гладить меня по лицу, успокаивая меня для того, чтобы поговорить со мной по душам.

Беря сразу быка за рога, он говорит мне:

— Ты уверен, что ты на самом деле хочешь вернуться туда?

Меня колотит так сильно, что я просто не могу ничего ему ответить.

— Ты уверен, что ты на самом деле хочешь вернуться туда? — спрашивает он снова. — Ты уверен, что твой герой так бы поступил?

Я задыхаюсь, я не могу промолвить ни слова, и постепенно люди оставляют меня в покое.

После того, что кажется мне долгими часами, я наконец встаю, почувствовав, что желание вернуться в квартиру Хлое заметно ослабело (впрочем, этого следовало ожидать), и откуда-то издалека сквозь шум машин и стройки до меня доносится звон бубенцов, и тут кто-то из реквизиторов отряхивает с моего пиджака грязь, и тогда я вновь спускаюсь по ступенькам, ведущим к тротуару, где меня уже поджидает черный седан, который отвезет меня домой, где мне помогут уточнить (если не полностью переменить) мою точку зрения на постановку, в которой я в настоящий момент принимаю участие.

Перед домом, в котором я живу, репортерша из «Details» играет в классики, на ней — лимонно-желтый комбинезончик, белая кожаная куртка, кроссовки с толстой подошвой, косички на голове забраны с помощью пластмассовых заколок, и она набирает номер на мобильном телефоне, а ее ногти покрыты облупившимся коричневым лаком. Я молча прохожу мимо нее, осторожно переступаю через останки моей изуродованной «веспы», лежащие вместе с остальным мусором, сигарета прилипла к моим губам, темные очки скрывают глаза.

— Привет, мы вроде бы собирались встретиться сегодня утром, — говорит она, захлопывая крышку телефона.

Я ничего не отвечаю, только шарю по карманам в поисках ключей.

— Они выкинули из номера материал о тебе, — говорит она.

— Ты пришла, чтобы сказать мне это? — Я наконец нахожу ключи. — Я просто в ужасе.

— Тебе это важно?

Я вздыхаю, снимаю темные очки и спрашиваю:

— За кого ты меня принимаешь?

Она «многозначительно» склоняет голову набок и делает вид, что разглядывает асфальт, а затем снова смотрит в мою сторону.

— Я нахожу тебя практически непостижимым, — тянет она, подражая британскому выговору.

— Ну а я пришел к выводу, что давненько не встречал такой ходячей банальности, как ты, — парирую я в той же манере.

Затем я открываю дверь и захожу внутрь. Репортерша пожимает плечами и скачет прочь от меня.

К моей двери пришпилено уведомление о выселении, поэтому, когда я открываю ее, я смотрю в сторону режиссера, закатываю глаза и протягиваю: «Да ради бога!» В то же самое мгновение начинает звонить телефон, а я шлепаюсь без сил на мое кресло-набивнушку и, сняв трубку, зеваю в нее:

— Виктор слушает. Что стряслось?

— Это Палакон, — отвечает мне решительный голос.

— А, Палакон, у меня сейчас совсем нет времени разговаривать, так что…

— На столе в вашей кухне лежит коричневый конверт, — говорит Палакон, не слушая меня. — Откройте его.

Я смотрю в двери кухни не меняя позы и действительно замечаю лежащий на столе конверт.

— Ладно, — говорю я. — Положим, чувак, я открыл твой коричневый конверт.

— Нет, мистер Джонсон, — раздраженно говорит Палакон. — Пожалуйста, встаньте и пройдите на кухню.

— Ни фига себе! — восклицаю я, впечатленный его напором.

— Я хочу, чтобы вы взяли этот конверт с собой, когда отправитесь в Лондон искать Джейми Филдс, — продолжает Палакон. — Мы зарезервировали вам каюту первого класса на теплоходе «Королева Елизавета II». Он отплывает из Нью-Йорка сегодня в четыре часа дня. Ваши билеты — в том самом коричневом конверте, который лежит на столе в кухне, кроме того, там…

— Подожди-ка минутку, — говорю я. — Притормози.

— Да? — вежливо переспрашивает Палакон.

Я долго молчу, придумывая, что бы мне сказать, и наконец брякаю:

— Ты мог бы по крайней мере отправить меня гребаным «конкордом».

— Мы зарезервировали вам каюту первого класса на «Королеве Елизавете II», — нимало не смутившись, повторяет Палакон. — Судно отплывает из Нью-Йорка сегодня в четыре часа дня. Машина заедет за вами в полвторого. Ваши билеты в коричневом конверте вместе с десятью тысячами долларов наличными на, эээ, дорожные расходы…

— Квитанции сохранять?

— Совершенно необязательно, мистер Джонсон.