– Если бы они остановили цепь, – сказал он. – Давай ещё раз попытаемся. Если крикнем вместе, может, они нас услышат.

– Окей.

– На счёт три. Раз-два…

Они крикнули одновременно, насколько хватило лёгких, так, что в каменной каверне загрохотало эхо. Стивен ждал, что обвалятся и упадут в воду камни, но ничего такого не случилось. Единственным ответом было то, что они опустились ещё немного и оказались уже на уровне скалистого выступа. Положение действительно становилось критическим.

Минуточку. Скалистый выступ…

– Мы как раз долетим до него при размахе! – крикнул он Юдифи, которая в этот момент и сама дошла до той же мысли. – Это единственная возможность.

Они снова качнули свою деревянную бадью мощным, согласованным движением.

– Придётся прыгать! – крикнул Стивен. На гладко высеченной каменной террасе не было ничего, за что бы можно было ухватиться. – Ты первая!

– Нет, ты! – запротестовала Юдифь. – У тебя камера.

– Начхать на камеру! Прыгай первой! Внимание… – Бадья достигла крайней точки амплитуды, вплотную у края выступа. – Давай!

Юдифь прыгнула, приземлилась, насколько было видно, удачно, на четвереньки, и была теперь в безопасности.

Маятник неторопливо пустился в обратный путь. Стивен сдвинул сумку с камерой на спину. На всякий случай. При этом он беспокойно глянул вверх на цепь, которую он крепко сжимал другой рукой. Прыгая, Юдифь оттолкнулась, и этот толчок резко отдался в цепи – и рывок ощущался иначе, чем всё предыдущее погружение вниз. Очень подозрительно иначе.

Неторопливое скольжение по амплитуде поперёк тёмного грота с водяным полом, казалось, длилось бесконечно. Стивен задержал дыхание. Цепь в его руке начала дрожать. Очень нехорошо дрожать.

Обратный качок. Цепь начала скрежетать, пока он подлетал всё ближе к порогу скалы. Юдифь уже стояла в ожидании. Он приготовился к прыжку.

Цепь порвалась за долю секунды до того, как он прыгнул – как раз чтобы лишить его опоры для толчка. Стивен вскрикнул, пытаясь оттолкнуться от пустоты под ногами, и в следующее мгновение ударился грудью о каменный порог, словно налетел на таран, которым из него вышибло дух. Он ничего не видел, потому что его фонарик внезапно исчез и всё вокруг погрузилось в беспросветную тьму, но чувствовал сильную боль от удара и сползал вниз, а пальцы его тщетно ощупывали твердь скалы, ища хоть какой-нибудь зацепки.

Он висел над пропастью и сползал вниз.

И тут его схватила рука, она прямо-таки железной хваткой вцепилась ему в запястье и, видно, решила уже никогда его не отпускать. Юдифь! Просто невероятно, сколько в ней силы. Воздух всё ещё никак не находил дорогу в его лёгкие, поэтому он ничего не мог произнести, не мог ничего крикнуть, даже застонать не мог.

Позади него в воду с грохотом плюхнулся деревянный чан. Слабейшее звено цепи, которое разорвалось, находилось где-то в самом верху, поскольку оглушительный дребезг падающих железных сочленений вообще не хотел прекращаться. Стивен висел на краю выступа скалы, ловя ртом воздух, а за спиной у него гремело и дребезжало так, словно рушилось небо. Вторая рука Юдифи вцепилась ему в рубашку, ей удалось захватить его сзади подмышкой. Стивен попытался закинуть ногу на карниз, край которого был где-то рядом. В кино это всегда выглядело легко, а у него ушло на это пять попыток. Потом, наконец, ему удалось, с помощью Юдифи, перекатиться на твёрдую опору – как раз в тот самый миг, когда конец цепи долетел донизу и с последним всплеском скрылся под водой. Воцарилась тишина.

Он нащупал у себя на спине кожаную сумку. Её содержимое на ощупь было прежним. Потом он сел, вслепую нашаривая край карниза. Его фонарик упал в воду и теперь тлел призрачным жёлтым глазком в глубине озера.

– Хоть бы этот подземный ход действительно был, – сказал Стивен, когда ему удалось наконец восстановить дыхание. Наверняка вся его грудь представляла собой один сплошной синяк; он чувствовал себя, как после драки.

– Он есть, – сказала Юдифь. Она всё ещё крепко держала его, словно боясь, что без неё он снова может рухнуть вниз. – Мы сидим как раз перед ним.

Ход действительно вёл наружу. Он был таким длинным, что их не оставляло чувство, что на свет они выберутся только где-нибудь в Иордании, но причина, наверное, была в том, что они пробирались вперёд в полной темноте, мелкими шажками. То и дело они испуганно останавливались, где-то что-то шуршало, что-то шипело, издавало какие-то звуки. Были места, на которых они попадали ногой или рукой во что-то мягкое, сырое или шевелящееся, и тогда с криком отскакивали назад. Не раз они стукались головой о выступы камней, проваливались в неожиданные ямки и натыкались голенью на что-то твёрдое. Но ход вёл всё дальше, делая время от времени изгибы, и наконец воздух начал становиться всё теплее и приобрёл другие запахи.

Постепенно они начали воспринимать свет. Вначале это были просто сумерки, в которых не разберёшь, откуда проникает свет и что за предметы он освещает. Потом из тумана стали выступать тени, потом они стали видеть собственные руки, ощупывающие скалистые стенки, и наконец, после последнего поворота, в конце вспыхнуло яркое пятно: выход.

Прямо за отверстием, которое казалось пугающе маленьким, лежала, свернувшись, длинная, тонкая змея. Стивен постарался не думать о том, сколько подобных опасных тварей они только что миновали, не подозревая об этом. Он несколько раз сильно топнул ногой – так, что змея насторожилась, подняла голову и поглядела на них, угрожающе выстреливая языком. Стивен замахал руками, метнул в змею несколько камешков и горсть песка, наконец она предпочла отползти подальше.