И ни профессор Уилфорд-Смит, ни Шимон Бар-Лев, его заместитель, до конца дня так больше и не показались рабочим на глаза.

Стивен Фокс выставил перед своей палаткой два раскладных стула так, чтобы удобно положить на один из них ноги и держать в поле зрения как копошение палаточного лагеря, так и мобильные домики. В руке он держал большой стакан с холодной жидкостью, а на голову водрузил соломенную шляпу с широкими полями от солнца, которое немилосердно светило и на праведников, и на грешников.

Решение прекратить раскопочные работы застало его врасплох. Он не любил, чтобы ему устраивали такие сюрпризы. Он не любил, чтобы другие определяли, где и как долго ему оставаться. И меньше всего ему нравилось, что Юдифь, которая жила в Иерусалиме, уедет домой, может быть, уже сегодня вечером.

Конечно, они ещё увидятся пару раз. Но вне этой почти интимной обстановки палаточного лагеря у него оставалось мало шансов на продолжение флирта с ней.

Проклятье! Он почти обвёл вокруг пальца великого Чингиз Хана, но обломал зубы об эту породистую девку. И это не лезло ни в какие ворота.

Но тут он увидел, как она сама идёт к нему в горку. Поднималась по склону, шаг за шагом, и её длинные волнистые чёрные волосы при каждом шаге падали ей то на одно, то на другое плечо. Она смотрела на него и улыбалась. Улыбалась немного смущённо: видимо, её всё ещё мучила вина за их ссору во время завтрака.

– А ты, кажется, чувствуешь себя неплохо, – сказала она, подойдя.

– Я всегда стараюсь устроиться так, – сдержанно ответил Стивен, – чтобы мне было хорошо.

– А у мобильных домиков полный покой, – продолжала она так, будто он ничего не сказал, упёрла руки в свои внушительные бёдра и посмотрела на площадку рядом с парковкой. – Нас они отсылают, а сами остаются.

Стивен поставил ноги на землю, подтянул второй стул поближе к себе и смахнул с него пыль.

– Иди сюда, – сказал он. – Садись.

– Спасибо. Я должна сказать, что совершенно…

– Они тоже не останутся.

– Что-что? Кто?

– Каун и его люди, – он протянул ей стакан с остатком своего прохладительного коктейля, который он делал в специально предназначенном для этого термосе и сохранял холодным. Она понюхала жидкость и отрицательно помотала головой.

– Спасибо, лучше не надо. Почему ты так считаешь?

– Если понаблюдать за ними пару часов, то заметишь, что они тоже готовятся к скорому отъезду, – сказал Стивен. – Один ходит снимает солнечные козырьки с резины, другой шляется, подбирает всякий мусор. Кто-то кладёт рядом с электрическими и телефонными кабелями пустые катушки наготове. Всё это мелочи, но в день отъезда они могут сэкономить массу времени.

– Ты хочешь сказать, что они ждут, когда все уберутся отсюда и тогда тоже уедут?

– Может, даже раньше. Мне было бы интересно узнать, почему уехал Каун.

– Это дело потеряло для него интерес. Поэтому он велел всё прервать, а сам слинял первым, – беглая улыбка, которой Стивен хотел бы любоваться до конца своих дней, скользнула по лицу Юдифи. – А может, поссорился с профессором и в приступе бешенства отказал ему в деньгах.

Стивен некоторое время повертел это предположение в уме. Нет, оно не соответствовало тому, что он видел. Каун уехал не разъярённый. Он был похож скорее на человека, который готовится ввязаться в бой.

Стивен отрицательно покачал головой:

– А ты обратила внимание, что место находки всё ещё не убрано? Это значит, они ждут кого-то ещё, чтобы показать ему находку в первозданном виде. Только после этого они снимутся с места.

– Вполне возможно, – Юдифь сощурила глаза. – А вон опять этот Райан. Смотри-ка, что он ищет на парковке? Мне всегда становится не по себе, когда я его вижу. Чем-то он мне напоминает все эти фильмы про нацистов.

Стивен отвёл от неё взгляд и тоже посмотрел в сторону парковочной площадки. Райан, казалось, что-то потерял.

Он медленно шёл вдоль ряда машин, сильно освещенных солнцем, и что-то высматривал на земле. Временами он нагибался, чтобы заглянуть под машины. В какой-то момент он отчаялся найти и зашагал назад, к мобильным домикам.

– А в твоей семье кто-либо пострадал от Холокоста? – тихо спросил Стивен. – Прости, если это неуместный вопрос.

– Ничего. Мой отец родом из Венгрии, и он единственный из всей семьи, кто вовремя успел сбежать в Америку. Все его братья и сестры погибли в концлагерях. От некоторых у него даже фотографии не осталось.