Шрифт:
— Вот видишь! — воскликнул Павел, внимательно и не без некоторого любопытного возбуждения следивший за его движениями. — Хоть рука твоя и сильна, однако всякий новичок кинет дальше, если знаком с приемами. Не так, не так; диск должен прорезать воздух ребром, точно нож. А как ты руку держишь, эдак бросают разве только женщины! Сгиб руки выпрями, левую ногу отставь назад, колено подогни! Вот неумеха-то! Давай сюда камень! Вот как надо взять диск, вот как надо подтянуть живот и подогнуть колени, точно согнутый лук, чтобы каждая мышца всего тела помогала пустить диск. Вот так уже получше; но все еще не то. Сначала подними диск вытянутой рукою! Наметь глазами цель! Теперь отмахни руку назад, да повыше. Стой! Еще раз! Рука должна сильнее напрячься, прежде чем кинуть. Ну вот, это не дурно, но можно бы докинуть вон до той пальмы. Дай-ка мне камень, да еще другой, потяжелее. Вот так! А то неровные углы мешают! Смотри!
Павел произнес эти слова, все более и более оживляясь, и схватил плоский камень, как в былые годы, когда ни один юноша в Александрии не мог сравняться с ним в метании диска.
Он подогнул колени, наклонился вперед всем станом, расправил кисть руки, вытянул до последней возможности всю руку, размахнулся и кинул камень вдаль, и согнутые пальцы правой ноги так и врылись в землю.
Камень упал, не долетев до пальмы, намеченной как цель.
— Постой, — воскликнул Ермий, — теперь дай мне попробовать попасть в дерево!
Камень его свистнул в воздухе, но не долетел даже и до холма, на котором росла пальма.
Павел покачал головой, схватил в свою очередь камень, и началось оживленное состязание. С каждым новым разом камень Ермия, с пристальным вниманием присматривавшегося ко всем движениям и приемам учителя, долетал все дальше и дальше, между тем как рука Павла начала утомляться.
Вот камень Ермия долетел уже во второй раз до пальмы, тогда как Павел при последнем броске не попал даже и в холм.
Анахорет все более и более увлекался состязанием.
Он сбросил одежду с плеч, схватил новый камень и воскликнул, точно стоя среди лоснящихся от благовонного масла атлетов-товарищей в Тимагетийской палестре, где он некогда стяжал столько победных венков.
— Клянусь сребролуким Аполлоном и стрелорадостной Артемидой, я попаду в пальму!
Камень свистнул в воздухе, стан Павла мгновенно выпрямился, левая рука вытянулась и возвратила равновесие покачнувшемуся телу, послышался треск, дерево закачалось, и Ермий в восторге воскликнул:
— Чудесно, чудесно! Вот так удар! Старый Менандр еще не умер! Прощай, а завтра опять пометаем!
С этими словами Ермий оставил анахорета и побежал веселыми прыжками вниз с крутой горы к оазису.
Точно лунатик, пробужденный неосторожным окликом, Павел вздрогнул при этих словах.
Совершенно растерявшись, оглянулся он, точно увидя вокруг себя какой-то совсем чуждый мир.
Крупные капли пота катились с его лба; стыдясь, подобрал он раскиданную по земле одежду и прикрыл свое обнаженное тело.
Некоторое время глядел он вслед Ермию, потом с чувством глубочайшей скорби схватился рукою за лоб, и тяжелые слезы покатились по щекам на бороду.
— Что я сказал? — пробормотал он. — Не осталось во мне ни одной жилки от прежнего человека? Глупец я, тщеславный глупец! Павлом они зовут меня, а я Савл, я хуже Савла! 2
Он бросился на колени, в мучительной тоске склонился головою на камень и начал молиться.
Ему казалось, точно он с высоты низринулся на мечи и копья, точно сердце и душа его обливаются кровью, и изнемогая в молитве и в скорби, обвиняя и беспощадно осуждая самого себя, он не чувствовал палящего зноя все выше и выше поднимавшегося солнца, не замечал, как проходило время, не слышал, как подошли к нему богомольцы, шедшие к святым местам с епископом Агапитом во главе.
2
Апостол Павел, еврей из колена Вениаминова, при рождении получил имя Савл (древнеевр. Саул — «выпрошенный», «вымоленный»), он пользовался правами наследственного римского гражданина. Воспитание, образование и преданность иудаизму внушили ему ненависть к христианам. В молодости Савл участвовал в убийстве диакона Стефана, забитого камнями, и в арестах иерусалимских христиан. Намереваясь принять активное участие в преследовании членов сирийской христианской общины, Савл отправился в Дамаск, при приближении к которому испытал чудесное явление света с небес, упал на землю и ослеп. Голос укорил его: «Савл, Савл! Что ты гонишь меня?» (Деяния св. апостолов, IX, 4) и повелел слушаться тех, кто в Дамаске укажет, что ему следует делать. Спустя три дня по прибытии в Дамаск, по Божьему указанию Савла разыскал благочестивый Анания и именем Христа возвратил ему зрение. При крещении Савл принял греческое имя Павел («меньший») и начал проповедовать христианство в Аравии, Антиохии, Киликии, на Кипре, в Греции, в Испании. Павел является автором 14-ти посланий, входящих в Новый завет, считается одним из крупнейших писателей и ученых I века. Он не знал Иисуса Христа во время его земной жизни и не входил в число двенадцати апостолов, однако в силу особого призвания и чрезвычайных миссионерско-богословских заслуг почитается как «первопрестольный апостол» сразу после апостола Петра и вместе с ним. Последние два года Павел жил и проповедовал в Риме. О его казни в новозаветных текстах не сообщается; последующее предание относит ее ко времени гонений Нерона на христиан (ок. 65 года).
Богомольцы увидели, что он молится, услышали его рыдания, удивились его подвижничеству и опустились позади него на колени по знаку своего главы.
Когда Павел наконец поднялся, он с удивлением и испугом заметил этих свидетелей своей молитвы. Он тотчас же подошел к Агапиту и наклонился, чтобы поцеловать край его одежды, но епископ сказал:
— Не делай этого! Кто всех благочестивее, тот величайший между нами. Друзья, преклонимся пред этим великим мужем!
Богомольцы последовали этому воззванию. А Павел закрыл лицо руками и зарыдал:
— Бедный я, бедный!
Богомольцы же прославили его смирение и пошли далее за своим главой.
ГЛАВА III
Ермий спешил без остановки.
Вскоре он очутился у последнего поворота дороги, проходившей по горным ущельям, и увидел у ног своих в длинной долине сверкающую воду реки, орошавшей здесь почву пустыни, и высокие пальмы, и бесчисленные кусты тамариска, между которыми виднелись дома обитателей оазиса, окруженные маленькими садиками и небольшими, тщательно орошенными пашнями.