— И что же ты пообещала Брахме?

— Семь слоников и семь групп танцующих девушек. Только как-то оно затянулось. Тут одних этих танцовщиц на целую милю. А вы, ребята, чем там занимаетесь? Ой, сегодня же открытие выставки? Я совершенно забыла... Такое впечатление, что здесь, в Бангкоке, время просто остановилось. Или, наоборот, летит в два раза быстрее.

— Мы уже дома. Вот прямо сейчас нас показывают по телевизору, в утренних новостях.

— Ты с Тимми?

— Да. Слушай, Хит... нас тут беспокоит один вопрос...

Она вышла из машины, как только группа танцовщиц прошла мимо. Тушь и румяна текли у них по щекам вместе с потом, темные капли падали прямо на сверкающие костюмы, высокие прически в виде пагод тоже были все мокрые, но девушки радостно улыбались и продолжали стучать в свои барабаны и маримбы.

— Так что вас там беспокоит?

Теперь это был голос Тимми:

— Эти картины Лорана МакКендлза...

Потом в телефоне что-то долго трещало, а потом голос Пи-Джея произнес:

— ...полностью обескровлены.

— Да, я понимаю, — это снова был Тимми, — это похоже на второсортный ужастик, но... но...

— Да бросьте вы. Лоран — всего лишь один из многих эксцентричных американских беженцев... тут, в Бангкоке, таких немерено. Да, он мрачный, да, он одержимый, но он не вампир. Мы обедали с ним вчера. При свете дня. И ели серебряными приборами. Настоящими. 925-й пробы. Из бабушкиного наследства. И я видела его отражение в зеркальце, когда открыла пудреницу.

— Значит, ты тоже по этому поводу беспокоилась... и пригласила его на обед... — сказал Тимми. — Чтобы проверить, да?

— Да, — подтвердила она. — Но ты и так знаешь, что он вне подозрений. У него есть алиби. И вообще он прекрасный художник, ради всего святого! Да, он сумасшедший! Но он гениальный художник.

— Хорошо. — Пи-Джей снова взял трубку. — Но будь осторожна. Возвращайся быстрее домой.

— Я люблю тебя. И тебя, Тимми.

— Я тебя тоже люблю.

— И я тоже.

Она убрала телефон обратно в сумку и достала фарфоровых слоников. Каждый слоник был аккуратно завернут в газету. Она заказывала их специально: в лучшем магазине фарфора во всей провинции Аюттхая. Слоники были маленькие, в дюйм высотой, с циркониевыми глазками и бивнями из настоящей слоновой кости. Их покрывала глазурь изумительно синего цвета — необычного для древних изделий. Премхитра пересчитала их. Да, семь слоников. На всякий случай пересчитала еще раз, чтобы уж точно не ошибиться. При сделке с богом нельзя ошибаться.

Она аккуратно поставила слоников на жертвенный столик пред лицом Брахмы, обращенным на север. Потом купила у ближайшего продавца четыре семицветные гирлянды цветов и начала медленно обходить храм против часовой стрелки, останавливаясь перед жертвенником у каждого из четырех ликов Брахмы, обращенных к четырем сторонам света, чтобы возложить гирлянду и вознести благодарственную молитву. Но сперва ей пришлось осторожно пробраться сквозь шумную толпу японских туристов, которые активно жестикулировали и размахивали видеокамерами.

Премхитра благодарила бога за то, что он дал ей Пи-Джея. Пи-Джей — создание настолько ошеломительное, что ее родственники даже не нашли, что сказать против него; он был жителем города и в то же время дикарем, в нем текла кровь белого и индейца, он был мужчиной, но одновременно и женщиной; Пи-Джей, убийца вампиров. Конечно, теперь он уже не такой, каким был, — теперь, когда ее семья помогла ему стать этаким респектабельным буржуа, владельцем собственной галереи в Студио-Сити. Он больше не борется против вампиров, ну разве что только в кошмарных снах. Все, что случилось в Узле, теперь тоже казалось сном, хрупким и ускользающим сновидением: лесной пожар... неистовый секс под дождем, в грязи... человек, объятый пламенем, бегущий по ненастоящим улицам... церемония вручения «Оскара»... теперь все это казалось ненастоящим. Они подумывали о том, чтобы вернуться обратно в Чендлер... Воспоминания этого беспокойного года распадались на разрозненные фрагменты, которые складывались в совершенно безумные коллажи; конечно, многое забылось, но Премхитра хотела забыть еще больше. Забыть вообще все.

Позволь мне забыть, молила она четырехликого Брахму. Позволь мне забыть. Она стояла перед лицом Брахмы, обращенным на запад, в тени каменного слона семи футов высотой. Другие просители, опустившись на колени, натирали тиковые фигурки маленькими листочками золотой фольги и невнятно шептали свои молитвы. Слепящий свет солнца, вспышки огня под жаровнями с курящимся ладаном, близость толпы... такое ощущение, что тебя поджаривают заживо. Премхитра уже не могла дождаться момента, когда окажется в живительной прохладе торгового центра Сого, где работали кондиционеры... О чем она думает?! Она еще крепче сжала ладони, пытаясь войти в состояние самадхи, когда все твое существо занято медитацией, но, похоже, сегодня самадхи было недостижимо. Забудь, твердила она себе, забудь.

Когда она повернула за угол и еще раз прошла мимо жертвенного столика с северной стороны храма, заваленного подношениями — тиковыми фигурками, керамическими слониками, корзинами с фруктами и цветочными гирляндами, — она краем глаза заметила и свое подношение, семь фарфоровых слоников с блестящими глазками...

Она резко остановилась. Там стояло лишь шесть фигурок. Она пересчитала их еще раз. Может быть, один слоник просто упал. Вряд ли кто-то его забрал: воровать подношения богу у священного храма — худшей кармы нельзя и придумать. Но, с другой стороны, эти туристы...