Сепаратор огорчился. Он надеялся, что измена Городу поможет ему избавиться от ненавистной жены, он хотел остаться в Заовражье.

Но Александр, научившийся у него логике, сказал, что избавление не за горами, ведь скоро весь Город будет сметен с лица земли — и заодно его жена Катя и ее родители.

Сепаратор успокоился.

Чтобы содействовать поражению Города изнутри, он пришел к Василию Венцу и предложил ему свои умственные услуги.

Но что за секретные сведения сообщил Сепаратор Бледнову?

Они касались вот чего.

Венец пришел к учителю трудового обучения Глопотоцкому и сказал: надо делать оружие. Винтовки, гранаты, пулеметы, для ближнего боя — сабли.

— Вася! Давно ли ты учился у меня? Ты шутишь? — удивился Глопотоцкий.

Венец его ударил. И они сразу же перестали быть учителем и учеником, а стали равными в общении людьми.

— Во-первых, я пацифист! — заявил Глопотоцкий.

Венец его ударил.

— Во-вторых, — сказал Глопотоцкий, — на школьных станках пулеметов и винтовок не сделаешь. Разве только сабли.

Венец отвел его в вагоноремонтные мастерские и указал на станки. Он дал ему двадцать четыре рабочих человека в помощь.

— В-третьих, — сказал Глопотоцкий, — для пулеметов и ружей, кроме пуль, нужен порох, а это дело химическое. И не бей меня больше, Вася, я теперь начальник производства, мне нужен авторитет. Химическое же дело знает Саламандрин.

Тогда Венец пошел к Саламандрину. Саламандрин по случаю летнего отпуска был в непрерывном запое. Венец сидел около него трое суток, отпаивал, все уменьшая дозу, привел в себя и сказал: нужен порох.

— Зачем? — спросил Саламандрин.

— Для винтовок, пулеметов, гранат.

— Зачем? — спросил Саламандрин.

— Идет война.

— Какая?

Вася объяснил.

Саламандрин был потомственный интеллигент. Это безумие, сказал он. Вы сходите с ума.

— Сейчас сам сойдешь, — сказал Василий, ударяя его по похмельному темечку.

— Ладно, — согласился Саламандин. Как оправдание он прочел про себя стихи Пушкина «не дай мне Бог сойти с ума, нет, лучше посох и тюрьма».

— Сегодня на цементном производстве организуем производство пороха, — сказал Венец.

И пошел организовывать.

Саламандрин бросился за советом к Эвелине.

— Оставьте меня! — сказала Эвелина. Она пила портвейн «Арпачай» и читала тоже стихи — но вслух — Марины Цветаевой о любви к белым героям. Ей бы хотелось тоже любить белого героя, но она не видела героев ни с какой стороны.

Меж тем она не знала, что в уме Василия Венца всплыли слова «боевая подруга». Он не раз встречал эти слова в своих книгах. Ему нужна была боевая подруга. Молоденькие дурочки ему не нравились. Ему хотелось умную, циничную, эффектную.

Он пришел к Эвелине.

— Только что учеником был — и на тебе! — поразилась Эвелина, глядя на молодого мужчину.

— Это неважно, — сказал Василий, беря ее рукой за персиковые скулы, доставшиеся ей от татаро-монгольских предков и не увядшие с возрастом. Впрочем, она еще молода была.

Эвелина была сражена. Она выпила еще стакан «Арпачая» и закричала, что помчится по степям на лихой тачанке.

Василий стал у нее жить. Было нормально, только раздражало, что Эвелина заставляла его чистить зубы. А ему некогда, у него дела.

Александр Бледнов тоже захотел наладить производство оружия. Но Сепаратор его отговорил. Лучше дождаться, когда в Городе понаделают всего, а потом налететь и отнять. Или пойдет, например, через Полынск военный эшелон — снять с него. Бывает, и танки провозят.

Но когда это еще будет! — а Бледнову хотелось уже сейчас личного оружия.

Тогда он пошел к охотнику Сидору Валандрину, который раньше стрелял волков, перевелись волки — лисиц, перевелись лисицы — зайцев, перевелись зайцы — сусликов, перевелись суслики — ворон. Любил охоту, не мог без нее. У него было два ружья. Одно — для сына. Но сына сейчас не было.

Сын Колька с детства смотрел из окна на поезда и думал, куда и зачем они едут. Он видел по телевизору моря, горы, пальмы и негров и думал: поезда едут туда. Ему хотелось быть черным голым негром и кататься на слоне.

Он подрос и узнал, что Африка далека, поезда туда не ходят. А о самолетах он не думал, потому что он их не видел из своего окна, не привык мечтать о том, куда они летают. Он мечтал только о том, что видел, а видел он поезда.

Первый свой уезд он совершил в пять лет. Остановился товарный состав, у одного вагона дверь была открыта, в вагоне была гора пустых мешков. Он лег на мешки и поехал. Захотел есть, вылез на станции, пошел попросить хлеба. Ему не дали, спросили, откуда он. Тогда Колька украл хлеб. Но его поезд ушел. Он подождал другого и поехал дальше.