Шрифт:
— А это прилагательное? Я имею в виду слово «главный».
Раввин воздел руки к небу.
— Я заметил. Некоторые чертоги называют «главными», некоторые — «малыми». Ну, в данном случае вынужден признать, что ничего не понимаю.
— И еще: каким образом расшифровка смысла, скрытого в этом Чертоге — если нам это удастся, — приведет нас к Скрижали?
Самуэль Эзра вернулся на диван.
— Думаю, если нам удастся разобраться с символами, содержащимися в этом тексте, мы, таким образом, обнаружим точные указания места, где спрятана Скрижаль. — Он вздохнул. — Знаете, я всю ночь напролет размышлял над этой проблемой.
— Пусть вас утешит, что я был занят тем же. Во всей этой путанице все же кое в чем мы можем быть уверены. А именно в двух моментах. Восемь Чертогов разделены на части. Вы обладаете одной частью, я — другой.
— И это означает?..
— По каким-то неведомым нам причинам наш друг Абен Баруэль хотел объединить нас.
— Связать, вы хотите сказать!
— Без меня у вас ничего не выйдет. И наоборот.
— Но это же совершенно абсурдно, признайтесь!
— Абсурд, возможно. Но мы ничего не можем поделать, Эзра. Дело обстоит именно так.
— Скажите, ибн Сарраг, почему вы заинтересованы в этой Скрижали? Вся ее история полностью иудейская. С незапамятных времен она всегда передавалась только евреям. Вы ведь сами прочли, как и я: Авраам, Иаков, Левий, Моисей, Осия, Соломон, Ицхак Баруэль и другие неизвестные. Душа этой Скрижали заряжена Историей моего народа. Ну и?..
— Вы меня поражаете! Какой человек, ученый, поэт, влюбленный в Науку или Литературу, принц или нищий, не мечтал бы узреть хотя бы на мгновение неопровержимое доказательство существования Бога? Ответьте мне! Покажите мне такого человека. Кроме того, если я правильно понял объяснения Абена, эта Скрижаль ответит на основные вопросы человечества. Он сказал именно человечества. А не конкретно евреев. Считаете ли вы, что тут нет места потомкам того, кто назвал себя «печатью пророков»? Я имею в виду Мухаммеда, да благословит Всемогущий его имя!
Эзра не колебался ни секунды:
— Никакого. Не в данном контексте. Я вам повторяю: Скрижаль предназначена моему народу, избранному народу.
Араб с отвращением всплеснул руками.
— Наконец-то слова, которых я ждал! Избранный народ! Вековечная претензия. Вы забыли, что более не имеете на это права, если вообще когда-либо имели! Вы предали заповеди Моисея! И не единожды, а тысячи раз! Должен ли я напомнить, что сказал о вас Пророк? «Те, кому была доверена Тора, и которые затем отринули ее, похожи на несущего книги осла».
Эзра, побледнев как полотно, поднялся.
— Осел вас приветствует, шейх ибн Сарраг.
— Как вам будет угодно.
Раввин быстро собрал листочки и ринулся к двери.
— Так уходите, Самуэль Эзра! Уходите же!
В тот момент, когда дверь уже почти захлопнулась, араб воскликнул:
— Но помните: это не от меня вы бежите! А от вашего друга Абена Баруэля! Это его память вы предаете! Его память! — Гневным жестом ибн Сарраг смел разбросанные по бюро листки. — Будь прокляты недоверчивые!
— Есть одна сура, которую вы забыли упомянуть, шейх ибн Сарраг…
Араб подскочил. Он не слышал, как Эзра вернулся.
— Да, — продолжил тот. — Если память мне не изменяет, это сорок седьмой айат второй суры:
«Сыны Израиля! Вы вспомните ту милость, которой вас Я одарил, и то, что Я возвысил вас над прочим людом».
Араб немного расслабился.
— Вы только что дали мне дополнительный повод наложить руку на эту Скрижаль. Причем самый лучший. Я цитирую Баруэля:
«И тогда эти люди смогут обрести свет во времена тьмы, утешение в моменты сомнений, мудрость, когда кругом царить глупость, истину, когда кругом главенствует ложь».
Мы, наконец, узнаем, за кем Истина, за Мухаммедом или Моисеем. Кто из них придерживался истинной веры. Единственной.
— В таком случае прекращение поиска будет воистину святотатством. Я не прощу себе, если пропущу окончательное откровение: посрамление ислама.
— Дорогой Эзра, ну, ошибка восьмисотлетней давности, пусть. Но ложь, восходящая к временам Адама и Евы! Признайтесь, это будет апофеоз!
Раввин презрительно отмахнулся:
— Увидим. Но все же позволю себе обратить ваше внимание на то, что Абен ни словом не упомянул о содержании полученного им послания. Может оказаться так, что мы найдем табличку, а она опять замолчала.
— А вы не думаете, что игра стоит свеч?
Самуэль согласно кивнул:
— Я сожалею лишь об одном: что вынужден играть в эту игру вместе с вами.
Ибн Сарраг склонил голову.
— В утешение скажите себе, ребе Эзра, что могло быть и хуже.