— Мир тесен, мы встречаемся вновь. Я должен быть осторожнее, а то вы начнете продавать такие же пальто, что и я! — Он снова оценивающе посмотрел на Зою, которая в тот день была в ярко-розовом льняном костюме, в котором выглядела совсем юной.

— Не волнуйтесь, мистер Хирш, — заверила его Аксель, — мы здесь только для того, чтобы обсудить заказ на обувь.

— Слава богу!

Он вошел в вестибюль вслед за дамами, а еще через час они встретились вновь у выхода; на этот раз все трое рассмеялись.

— Может быть, нам стоит объединить наш распорядок дня, чтобы сэкономить время и расходы на такси? — Хирш улыбнулся Зое, а затем взглянул на часы. Он был хорошо одет, в английских туфлях явно ручной работы и в отличном костюме; на руке у него красовались часы, только что купленные у Картье. — Милые дамы, может, вместе перекусим, или вы слишком заняты?

Зоя собралась отказаться, но тут Аксель, опередив ее, приняла предложение. Саймон Хирш тотчас поймал такси и назвал адрес перестроенной гостиницы «Георг V».

— Там очень хорошая кухня. Я оценил ее в свой прошлый приезд в Париж. — В это время они подъехали к гостинице неподалеку от Елисейских Полей. — Год назад я был в Париже по пути в Германию, но больше я туда не поеду. Там чрезвычайно неприятно. — Хирш не стал вдаваться в подробности, так как они уже выходили из такси.

В ресторане метрдотель провел их к уютному столику. Они сделали заказ, и Хирш спросил Аксель, собираются ли они еще куда-нибудь, но она сказала, что времени у них остается только на Париж.

— Перед приездом сюда я купил чудесную материю в Англии и Шотландии. Из нее получатся прекрасные мужские вещи, — сказал Хирш, заказав вино. Зоя сидела молча и наблюдала за ним. — Ноги моей больше не будет в Германии. До тех пор, пока Гитлер будет у власти.

— Вы считаете, что он действительно делает то, что о нем говорят? — Зоя слышала о преследовании евреев, но не очень в это верила.

— Несомненно. В нацистской Германии расцвел антисемитизм. Я думаю, что это приведет к очень серьезным последствиям. — Его глаза, обычно такие добрые, злобно сверкнули. Зоя кивнула.

— В это трудно поверить. — Но ведь то же самое было и во время русской революции.

— Подобное безумие совершается всегда и везде.

Моя семья уехала из России из-за погромов. А теперь это же происходит здесь, в Европе, конечно, в более утонченном виде. Впрочем, ничего утонченного в преследовании евреев нет. — Глаза Хирша горели, обе женщины внимательно его слушали. А затем, чтобы сменить тему разговора, он с улыбкой повернулся к Зое:

— А когда вы уехали из России, графиня?

— Прошу вас, — она покраснела от смущения, — называйте меня Зоей. Теперь меня зовут Зоя Эндрюс. — Их взгляды на мгновение встретились, и Зоя отвела глаза. — Я уехала из России в семнадцатом году. Сразу после революции.

— Вероятно, для вас это было тяжелое время. Ваша семья тоже уехала вместе с вами?

— Только бабушка. — Теперь у нее были силы говорить об этом. На это ей потребовалось почти двадцать лет. — Остальных убили до нашего отъезда, почти всех. А некоторых спустя год.

Он не понял, что она имела в виду русского царя, он даже не подозревал, что они близкие родственники.

— И вы переехали в Нью-Йорк?

— Нет. — Зоя улыбнулась. Официант разлил по бокалам вино — Саймон заказал прекрасное вино 1926 года. — Мы перебрались в Париж. Я прожила там два года, а уж потом вышла замуж и уехала с мужем в Нью-Йорк.

Хирш перевел взгляд на ее обручальное кольцо и обратил внимание, что надето оно на безымянном пальце. Аксель тоже заметила это, однако она достаточно хорошо знала Зою и понимала, что та ничего объяснять не станет.

— Графиня — вдова, — пояснила она, и Зоя с досадой посмотрела на нее.

— Прошу прощения, — вежливо извинился он, но видно было, что информация заинтересовала его. — У вас есть дети?

— Двое, сын и дочь, — с гордостью ответила Зоя. — А у вас, мистер Хирш? — Она задала этот вопрос из вежливости и тут же поймала на себе довольный взгляд Аксель. Он ей явно нравился, Хирш же проявлял недвусмысленный интерес к Зое. — У вас тоже есть дети?

— Нет. — Он улыбнулся и с сожалением покачал головой. — Я не был женат, и у меня нет детей. Все времени не хватало. Последние двадцать лет я создавал собственный бизнес. Большинство моих родственников работают на меня. В прошлом году мой отец отошел от дел, да и мать, боюсь, уже не та. Мать считает, что если я не женился до сорока лет, то у нее не осталось почти никакой надежды. Раньше-то она ужасно ко мне с этим приставала: женись да женись. Я у нее — единственный сын, единственный ребенок, и ей бы хотелось десятерых внуков.