Итак, она осталась одна. С целой кипой приглашений на мелованной бумаге и кучей красочных листков, которые зазывали «зайти выпить» или посетить «лучшие в городе» праздничные вечера, — тот сорт приглашений, за которые иные готовы отдать все на свете: гоголь-моголь, пунш, шампанское, икра и, конечно, маленькие подарки — сюрпризы от Бендела или Кардена. Впереди еще целый поток благотворительных балов, прием в Опере, ледовая феерия в Рокфеллеровском центре в честь празднования брачного союза Хэлперна Медли и Марины Уолтере… И «Эль Марокко» наполнится хвойным духом… Но ни одна картинка из этого феерического калейдоскопа не привлекла внимания Кизии. Ни одна…

После короткого размышления на тему Рождества Кизия пришла к выводу: она будет чувствовать себя менее одиноко, сидя дома, чем посреди пустого веселья шумных вечеринок. У нее не было праздничного настроения. Конечно, можно было бы пригласить друзей провести с ней эти дни, но у Кизии всегда не хватапо духу для подобных просьб. Она ни о ком не могла сейчас думать, только о Люке. Все остальные могли заниматься чем им было угодно. Покупать у Бергдорфа или Сакса домашние туфли безумного розового цвета или канареечно-желтые рубашки, пить ром «Оук рум» или помогать своим матерям «готовиться» к поездкам в Филадельфию, Бостон, Бронксвил или Гринвич. Они могли быть где угодно и с кем угодно, Кизия же хотела быть одна. На самом деле. Одна с целой армией привратников и другого обслуживающего персонала, которые занимались своими обычными рождественскими сборами. Главный управляющий ее дома специально рассылал жильцам к пятнадцатому декабря отпечатанный на ксероксе список. Двадцать два имени. И все ждут подношения. «Веселого Рождества!»

В полдень двадцать четвертого Кизии совершенно нечем было заняться. Она бродила по квартире в кремовой атласной рубашке и улыбалась сама себе. За окном кружился снег.

— Веселого Рождества, любовь моя! — Кизия прошептала эти слова для Лукаса. Он сдержал обещание и звонил ей каждый день. Она знала, что и сегодня, ближе к вечеру, он позвонит. Рождество по телефону — это лучше, чем ничего. Но так мало. Кизия приготовила для него подарки. Они лежали на столе, завернутые в серебряную бумагу: галстук, ремень, флакон одеколона, «дипломат», две пары туфель. Непременный светский набор. Кизия знала, как Люк будет смеяться, когда увидит все это. Еще в первую встречу она говорила ему о своеобразной символичности мира, в котором живет. О его традициях и обязанностях. Его статус-кво. Галстук от Диора, туфли от Гуччи, дипломат от Вуттена, с безобразными наклейками по всей поверхности желто-коричневой кожи.

Когда она объяснила все это Люку, он рассмеялся и спросил: «Так что же, значит, все ваши ребята носят одинаковые башмаки?» Она кивнула, тоже смеясь, и добавила, что и женщины одеваются похоже. Один стиль в одежде и для женщин, и для мужчин. Разнообразие стилей могло вызвать «не те» мысли и нежелательные прецеденты. Поэтому для всех обязателен единый стиль. Конечно, допускалось разнообразие расцветок, но все было очень, очень консервативно.

Эта тема стала между ними привычной шуткой, и, увидев на улице кого-нибудь в туфлях от Гуччи или в платье от Пуччи, они не могли сдержать смеха: "Набор от «Гуччи-Пуччи»… Кизия специально приготовила такие подарки к Рождеству: галстук — от Пуччи, ремень — от Гуччи, одеколон «Месье Роша»… И, конечно же, обязательные туфли от Гуччи: стандартная модель из черной кожи и пара из коричневой замши. Она решила, что это понравится ему по-настоящему, и улыбалась при мысли о том, какое лицо будет у Люка, когда он откроет все эти коробки…

Ее улыбка становилась еще радостнее, когда она думала о настоящем подарке, который приготовила Люку и спрятала в одном из карманчиков «дипломата». Эти веши, имеющие для Кизии огромное значение, без сомнения, тронут Люка: кольцо с темно-синим камнем, на котором мелко выгравированы инициалы их обоих и дата, и еще аккуратно завернутый в папиросную бумагу томик поэм в кожаном переплете, который раньше принадлежал отцу Кизии и лежал на его столе, сколько она себя помнила. Счастье наполняло ее, когда она представляла себе реакцию Люка на эти подарки. Это было очень важно для нее. Традиция…

Кизия стояла у окна и пила горячий шоколад. На улице было холодно, очень холодно, как может быть только в Нью-Йорке и еще в, нескольких американских городах. Мороз, который не дает вздохнуть, кусает за нос и щеки, заставляет передвигаться бегом и рисует на окнах красивые узоры.

Телефонный звонок громом раздался в тишине комнаты. Люк!

— Алло?

— Кизия? — Это не Люк, но что-то знакомое чудилось ей в этом голосе голосе. Акцент. — Чем ты занимаешься?

— Алехандро?

— А кого ты ждала? Сайта Клауса?

— Ну, в какой-то степени. Я подумала, это Люк.

Алехандро улыбнулся. Люк и Сайта Клаус. Только Кизия могла додуматься до такого.

— Судя по тому, что написано в газетах о Чино, я подозревал, ты будешь дома. Я подумал, что Люк не захочет, чтобы ты поехала туда. Чем ты занимаешься? Наверно, десять тысяч развеселых вечеринок?

— Нет, ни одной. И ты, как всегда, прав. Он не захотел, чтобы я была с ним. Он слишком занят.

— Это потому, что там неспокойно и опасно. — Алехандро был серьезен.

— Конечно, но ведь там опасно и для него. Опять глупость затащила его Бог знает в какую заваруху. Это только подбросит дров в огонь на слушаниях. Но Люк никогда не следует разумным советам.

— А какие еще новости? Ты приготовилась к Рождеству?

— О, еще как! Я повесила чулки для подарков на камин, поставила тарелочку печенья и стакан молока для Санта Клауса и…

— Молока? Какой кошмар!

— А что ты можешь предложить?

— Текилу, конечно. Господи, представляешь, что будет, если этот придурок будет пить молоко? Это, должно быть, сильно удивит его собратьев.