Там, барахтаясь и испуская жалобные стоны, на лесном мху лежало безобразное существо.

Руки и ноги у него были невероятной худобы, почти одни кости, нервы и мускулы на которых были натянуты, как сухожилия. Цвет кожи его был черен, как сажа, а пальцы на ногах, худые и длинные, были так же подвижны, как и на руках, и сгибались внутрь, как у обезьян. С первого взгляда его можно было принять за одну из них, не будь у него довольно большой, курчавой головы и не отсутствуй шерсть на всем его теле. Из раны в правом боку сочилась кровь. Это заставило Сердара предположить, что пуля попала в легкое.

Бедное создание смотрело на него с таким ужасом, который брал, по-видимому, верх даже над его страданиями. Барбассон, взглянув на него, ошибся сначала в его происхождении.

– Ха! – воскликнул он довольно равнодушно, – вы подстрелили обезьяну! Бедному животному, черт возьми, недолго осталось жить.

– Вы ошибаетесь, Барбассон, – грустно отвечал ему Сердар, – это один из несчастных Тота-Веддов, скрывающихся в этих уединенных местах от людей, которые относятся к ним более жестоко, чем дикие звери. И я тем более огорчен этим случаем, что они вполне безобидные существа. Но что делать? В нашем положении мы должны быть крайне осторожны. Я принял его за шпиона, за этого проклятого Кишнаю, который, по словам Рама-Модели, несколько дней уже как шныряет по равнине.

– Вы не виноваты, Сердар.

– Я заметил какое-то странное движение среди листвы, когда мы приближались к берегу, и решил доискаться причин этого движения, а несчастный вместо того, чтобы убежать, как они обычно поступают, попробовал притаиться, как настоящий шпион. От этого все и произошло.

– Вы говорите, что Кишная шныряет по окрестностям? – спросил Барбассон, взволнованный этой новостью больше, чем раной туземца. – Вы не говорили нам об этом.

– Зачем нарушать спокойствие Наны Сахиба? Несчастный принц считает себя в полной безопасности в этих пещерах, да времени всегда хватит, чтобы предупредить его в случае опасности. Рама-Модели вернулся вчера в Нухурмур.

– Знаю… Его очередь была следить за равниной. Он утверждает, что не встретил ничего подозрительного.

– Однако мы болтаем с вами, – сказал Сердар с сожалением, – не думаем помочь этому несчастному, который, быть может, ранен смертельно. Помогите мне, Барбассон! Перенесем его в лодку. День клонится к вечеру, и здесь становится слишком темно.

Взобравшись в лодку, Сердар и его спутник осторожно положили свою ношу на палубу и поспешно отплыли из-под деревьев, чтобы воспользоваться последним светом уходящего дня.

Сердар занялся осмотром раны Тота-Ведды. Он осторожно обмыл ее водой и с облегчением увидел, что пуля, скользнувшая по ребру, оставила только царапину, тем более неглубокую, что бедняга состоял из кожи и костей. Таким образом, не только жизнь его не была в опасности, но хватило бы нескольких часов, чтобы он встал на ноги.

Барбассон тем временем принес ящик с медикаментами. Сердар еще раз обмыл рану, на этот раз бальзамом, разведенным водой, и, наложив на нее компресс из той же смеси, забинтовал ее.

Как только туземец почувствовал, что боль в его ране уменьшается, он успокоился и с меньшим ужасом стал смотреть на белых людей.

Кончив перевязку, Сердар уложил своего пациента на матрас, набитый водорослями, и приготовил укрепляющий напиток из рома, сахара и воды. Удивленный Тота-Ведда взглянул на него нерешительно, не понимая, что от него хотят, и снова задрожал. Тогда Сердар поднес серебряный бокал к своим губами, отпив из него глоток, снова протянул ему.

Бедный дикарь не заставил просить себя на этот раз, хотя все же попробовал сначала напиток с некоторым беспокойством, зато потом с жадностью выпил все одним залпом.

Затем он взял руку Сердара, прижал ее несколько раз ко лбу в знак благодарности и зарыдал, как ребенок.

– Мне очень больно видеть такое наивное горе, – сказал Сердар, – я не могу не подумать при этом, до какого животного состояния может довести человека злоба ему подобных… Что нам с ним делать теперь?

– Не можем же мы тащить его с собой в Нухурмур? – сказал Барбассон.

– Ни одно существо в мире, – отвечал ему Сердар, – не должно знать тайны нашего убежища. Оно было открыто случайно Рама-Модели, заклинателем пантер. Однажды, когда он вместе с отцом охотился на этих вершинах за пантерами, он оступился и полетел в пропасть. Ее почти вертикальные стены были, к счастью, сплошь покрыты кустарником и достаточно крепким, чтобы выдержать вес его тела. Он инстинктивно схватился за одну из веток, но уже в двадцати метрах от верхнего края.

Он крякнул своему отцу, чтобы успокоить его, а затем попробовал забраться наверх. Но крепость кустарника позволяла только спускаться вниз. Благодаря своей природной силе и ловкости ему удалось, после того как он раз двадцать едва не свернул себе шею, добраться до дна. Он думал, что теперь спасен, когда перед ним возникло новое затруднение. Он находился на дне обширной воронки, стены которой со всех сторон поднимались на высоту двухсот, двухсот пятидесяти метров. Чтобы выйти из этой тюрьмы, где вместо крыши виднелось небо, нужно было подняться по такой же стене, по которой он спустился. Это то самое место, знаете, которое находится в конце пещер и названо нами колодцем Нухурмура.