— Удивляюсь, эфенди, — сказал он, — как ты, будучи арабом, желаешь пользоваться оружием, заимствованным у христиан. Это очень странно.

— Может быть, — ответила герцогиня. — Но это объясняется очень просто: мой учитель боевого искусства был христианский ренегат, который и научил меня владеть этим оружием. Он говорил, что только посредством такого оружия и можно выказать умение биться на поединках.

— Ты говоришь лучше самого пророка, эфенди, — заметила Гараджия, закуривая третью сигаретку. — Будь я Селимом, непременно сделала бы тебя начальником телохранителей своего сераля.

Герцогиня, начинавшая находить внучку великого адмирала довольно скучной, капризной и слишком бесцеремонной, ответила ей только тонкой улыбкой.

— Готов, Метюб? — осведомилась Гараджия у турка.

— Готов, — ответил он, также пробуя гибкость и крепость выбранной им шпаги. — Да, — добавил он немного спустя, — этот клинок жаждет крови… Угодно начинать, эфенди?

— С удовольствием, — отозвалась герцогиня, становясь в боевую позу. — Знай, что и мой клинок не прочь отведать крови.

— Непременно моей?

— Да, за неимением лучшей.

— Ну, надеюсь, моя кровь останется при мне, по крайней мере, на этот раз, и твоей шпаге придется подождать другого случая утолить свою жажду… Берегись, эфенди!

Вместо всякого ответа герцогиня красивым движением опытного бойца опустила шпагу, подставляя себя таким образом всю под удар противника.

— Однако, эфенди, — заметил Метюб, — в этом твоем движении слишком много самонадеянности. Я считаюсь лучшим бойцом во всем флоте, но никогда бы не решился проделать такую опасную штуку, не будучи вполне знаком с силами своего противника. Право, эфенди, ты уж слишком смел.

— Пожалуйста, не беспокойся обо мне, капитан, — холодно произнесла герцогиня. — Я не люблю попусту терять слов с тем, кто стоит против меня с оружием в руках.

— Да? Ну, так вот получай! — крикнул турок, с молниеносной быстротой делая выпад.

Не пошевельнувшись ни на волос с места, герцогиня с такой же быстротой отпарировала удар и в следующее мгновение острие ее шпаги проткнуло шелковый камзол Метюба как раз над тем местом, где находится сердце, не проникнув, однако в тело.

— Клянусь пророком, — вскричал ошеломленный турок, — этот юноша очень опытный воин!

Гараджия, не менее пораженная удивительной ловкостью удара герцогини, отбросила в сторону сигаретку и не без насмешки сказала турку:

— Ну, Метюб, кажется, ты нашел, наконец, противника, который шутя справится с тобой? А ты еще так пренебрежительно назвал его мальчиком!

Турок испустил глухое рычание.

Герцогиня снова стала в оборонительную позу, угрожая противнику новым выпадом. Простояв мгновение неподвижно, она вдруг с такой силой атаковала противника, что тот был вынужден отскочить в сторону, с трудом отпарировав удар.

— Браво, эфенди! — крикнула Гараджия, впиваясь в герцогиню пылающими глазами. — А ты, Метюб, можешь считать себя уже побежденным.

Но турок, видимо, не был согласен с таким выводом своей начальницы и яростно кинулся на противника.

Минуты две или три удары с изумительной быстротой сыпались с обеих сторон. Метюб тоже оказался первоклассным бойцом, так что герцогине, в свою очередь, пришлось отпрыгнуть в сторону.

— А, наконец-то, эфенди! — вскричал турок, готовясь к новому выпаду.

Гараджия побледнела и подняла было руку, чтобы остановить Метюба, как вдруг увидела, что мнимый сын мединского паши низко наклонился к земле, выставив вперед левую ногу. В этот момент турок с диким криком сделал отчаянный выпад, но острие шпаги герцогини вновь сверкнуло у его груди, между тем как сама она точно лежала на полу, опираясь на него левой рукой.

— Получи-ка вот этот удар, — воскликнула она торжествующим голосом, — и попробуй отразить его!

Метюб снова вскрикнул, но на этот раз уже от боли и гнева: шпага его противницы прошла ему в грудь, хотя и не глубоко, потому что ловкая фехтовальщица сумела во время отдернуть назад оружие.

— Что, Метюб, попало? — вскричала Гараджия, хлопая в ладоши. — Вот, видишь, как умеет биться твой юный противник! Как бы не пришлось тебе поучиться у него?

Намереваясь взять реванш, турок сделал еще один отчаянный выпад, но герцогиня сильным ударом выбила у него из рук шпагу, которая отлетела далеко в угол, и таким образом обезоружила его.

— Проси пощады! — крикнула она, касаясь концом своего оружия его горла.

— Никогда! Лучше добей! — прохрипел турок.

— Докончи его, эфенди, — сказала Гараджия, — жизнь этого человека принадлежит тебе.