— Проклятые собаки! — проговорил Корсан. — Даже они рычат на иностранцев. Ну и страна! Здесь все точно бешеные.

Он только хотел завернуть за угол, как вдруг увидел прямо перед собой человека. То был китаец ростом почти шесть футов, с широченными плечами, огромной головой и длинными усами.

— О! — воскликнул американец, кладя руку на револьвер.

— О! — как эхо отозвался великан.

Он приблизился к американцу и поглядел на него сверху вниз, затем, довольный, по-видимому, своим осмотром, стал громко хохотать, открывая огромный рот, доходивший почти до ушей.

— Клянусь Бахусом! — воскликнул американец. — Однако ты храбр, милейший Геркулес, если смеешься мне в глаза, но предупреждаю тебя, что если ты жулик, то не получишь от меня ни одного сапеке.

Великан продолжал смеяться.

— Что такого смешного ты увидел на моем лице? — спросил американец, начинавший терять терпение.

— Ты иностранец, — проговорил великан.

— А' Ты меня знаешь? Тем лучше — кругом! марш! — крикнул Джеймс, выхватывая револьвер.

Гигант не заставил повторять два раза это приказание, повернулся и пустился галопом по узкому переулку.

— Так, отлично! — проворчал американец. — А теперь — рысью! Он зарядил револьвер и ускорил шаг, смотря то направо, то налево, по временам останавливаясь и чутко прислушиваясь.

Так прошел он семь или восемь улиц, сопровождаемый стаей собак, неистово лаявших ему вслед, а потом добрался до большой площади, на которой снова остановился, услыхав странный шум. То было продолжительное мычание, смешанное с каким-то бряцанием и глухими ударами.

— Это река! — воскликнул он. — Благодарение Богу!

Он ускорил шаги и скоро достиг берега Сицзяна, заставленного лодками и барками и освещенного большими фонарями из промасленной бумаги, висевшими на деревьях. Река, яростно катившая свои волны, ревела и стонала, разбиваясь обо все эти суденышки и поминутно сталкивая их одно с другим.

Увидев, что он находится на самом конце мола, американец стал всматриваться в темноту и наконец заметил джонку, привязанную к столбу. Он взошел на нее и поднял тент — джонка была пуста.

— Куда девались эти собаки-гребцы? — пробормотал он гневно. — Однако положеньице, нечего сказать! Что теперь делать?… Подождем их!

И с этими словами американец развалился на циновке, набил трубку, закурил ее и стал ждать, нимало не думая о своих спутниках, дожидавшихся его с мучительным нетерпением. Некоторое время он лежал с открытыми глазами, но потом, частью от усталости, частью убаюкиваемый течением, сомкнул веки и заснул глубоким сном.

Его разбудили шум и крики прибрежного населения, занятого уборкой своих лодок.

— Отлично! — пробормотал американец, лениво потягиваясь и закуривая трубку. — Город просыпается, надо надеяться, что гребцы тоже когда-нибудь проснутся.

Солнце быстро вставало, золотя вершины гор, потом верхушки самых высоких крыш, пагоды, пики, террасы, храмы, а затем дома, домики, хижины и плантации.

Из-под каждого навеса, из-под каждой циновки, покрывавшей лодки, украдкой выглядывало бронзовое лицо лодочника, наблюдавшего за погодой; в каждом окне показывалась голова, бритая и желтая, как спелая дыня; в каждой двери — расплющенный нос и пара опущенных книзу усов.

Отовсюду слышались взрывы хохота, веселые восклицания, монотонные ритурнели, плеск весел, скрип блоков, визг поднимаемых флюгарок 20 . Некоторые из лодочников отчерпывали воду, другие сталкивали в реку свои лодки, тянули такелаж, поднимали парус, вытаскивали якорь.

Прошло более сорока минут, когда Джеймс увидел Луэ Коа, выходившего из-за утла и раскачивавшегося, как колокол.

— Вот главный разбойник, — сказал он, спрыгнув на берег. — Эй, чертов пьяница! Я тебя жду целых четыре часа.

— А! — воскликнул удивленный китаец. — Так это вы? Я думал, что вы почиваете где-нибудь в гостинице или сидите на корточках перед бочонком шу-шу 21 . Разве вы провели ночь на моей джонке?

— Нет, тысяча чертей! Я пришел сюда сказать тебе, чтобы ты готовил джонку, и повторяю, что я жду тебя целых четыре часа.

— Я играл всю ночь с одним лаваду из Учжоу. Итак, мы едем?

— Еще бы! Тут все жители перебесились и нее дают нам проходу.

— А! — протянул кормчий, ехидно посмеиваясь. — Разве мы отправимся, не запасшись провиантом?

— Ты сам это сделаешь. Вот тебе два таэля, да не забудь взять бочонок сам-шиу. Поворачивайся!