Американец снова поднял револьвер, готовясь стрелять, но вдруг остановился.. В эту минуту его осенила блестящая мысль.

— Увидим! — пробормотал он. — Да! Конечно! Я уверен, что так будет отлично.

Он уперся в ближайшую стену, частично защищенную баррикадой, и налег на нее посильнее; при этом он почувствовал, что стена слегка поддается.

— Я спасен, — сказал себе Джеймс. — Одним ударом плеча я ее высажу, а если уж я буду на свободе, то не советую вам за мной следовать, поганые желтые рожи!

Затем он подошел к стене так близко, как только мог, собрал все силы и начал яростно трясти ее, так что она, не выдержав, дала трещину. Вторым ударом он ее совсем выбил и, нимало не заботясь о потолке, который обрушивался, покрывая собой все, что было в кабачке, вылетел вон. Нельзя было терять ни минуты. Нахлобучив на глаза шапку, засунув руки за пояс, где были спрятаны револьверы и bowie-knife, янки бросился на первую открывавшуюся перед ним улицу и помчался со всех ног. Он уже считал себя вне опасности, когда услышал хриплый голос позади:

— Вот он!.. Лови!.. Держи!..

Тем не менее американец даже не повернул головы, а, подобрав свой кафтан, побежал еще быстрее.

Тридцать или сорок китайцев пустились за ним вдогонку, завывая и паля из аркебуз.

— Я пропал! — прошептал бедный Корсан.

В четыре прыжка он достиг конца улицы, сбил с ног двух человек, пытавшихся преградить ему дорогу, и помчался по другой улице, сопровождаемый толпой солдат, лодочников, носильщиков, торговцев и простых горожан.

— Держи!.. Держи!.. — ревели они.

— В реку иностранца! — вопили другие.

— Бейте его! — кричали солдаты.

Это было еще не все. Из окон, с террас, с крыш дождем летели в беглеца посуда, горшки, черепица, камни, палки, шторы и потоки вонючей жидкости.

Несчастный американец, преследуемый со всех сторон, оглушенный криками и выстрелами, промокший от вылитых на него помоев, избитый камнями и черепицей, совсем изнемогал. Сделав последнее усилие, он долетел до утла новой улицы, которую загораживали четверо лодочников, страшно горланивших и грозно потрясавших увесистыми палками.

— Дорогу! Дорогу! — загремел он, замахиваясь своим ножом.

— Держи его! Лови! Бей! Бей! — кричала вслед разъяренная толпа.

— Подлые трусы! — отвечал американец, бледнея от ярости. — Вы и в самом деле думаете убить меня? Дорогу!

Сильным ударом он сбил с ног одного лодочника, кулаком пригвоздил к стене другого и помчался во весь опор. В затылок ему попал камень, лицо было исцарапано черепком; упавшим горшком пробило шляпу, — а он все продолжал бежать. Наконец в конце улицы он увидел знакомые очертания своей гостиницы. Теперь ничто уже не было в состоянии его остановить.

В десять прыжков он одолел остававшееся до нее расстояние и бросился вверх по лестнице. В эту самую минуту капитан, поляк и Мин Си выпроваживали из двери хозяина и четверых его прислужников.

— Джеймс!

— Джорджио!

Больше они ничего не сказали. Затем все четверо поспешно вошли в дом и забаррикадировали дверь мебелью, находившейся в нижнем этаже.

— Тысяча миллионов чертей! — воскликнул капитан, когда они с этим покончили. — Что вы наделали, неосторожный?

— Я?! — отвечал янки, обтирая кровь, струившуюся со лба. — Я ничего не знаю, ничего ровно не понимаю. Все лодочники, все солдаты, все горожане и, наконец, все крестьяне преследовали меня с целью убить, а я ровно ничего им не сделал. Ведь я всегда говорил, что все китайцы негодяи и разбойники!..

— Вы, наверное, выкинули какую-нибудь штуку. Но об этом после; скажите мне, видели ли вы Луэ Коа?

— Да, и я сказал ему, чтобы он готовился к отъезду.

— Как же мы теперь отсюда выйдем? — спросил поляк.

— Через дверь, — сказал американец. — Может быть, вы хотите выпрыгнуть в окно? А я не…

Он не успел докончить начатой фразы. Снаружи снова послышались страшные крики и раздалось несколько выстрелов. Капитан бросился к окну и увидел разъяренную толпу, яростно потрясавшую оружием.

— Мы в осадном положении, — объявил он, отходя от окна. — Если не найдем средства убежать отсюда, то ни один из нас не увидит завтрашней зари.

— С нами оружие, — сказал поляк. — Мы будем защищаться до последнего.

— Но нас только четверо, а китайцев тысячи, — заметил американец.

— Они выбивают дверь, — добавил Мин Си.

Еще более дикие крики раздались на улице. Две или три сотни ружей направились на окна, и началась осада.

Целый град пуль посыпался на гостиницу, пробивая стекла, разнося вдребезги посуду и фонари, пробуравливая стены, ломая в щепки тростниковую мебель и шторы.