Я чувствовала, как вокруг меня завиваются леденящие снежные вихри, холодный туман оседал на моем лице, проникая сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Я напрягала зрение, но видела только неподвижные мраморные лица ангелов, глаза которых следили за мной. Они тихо перешептывались, я слышала их нежные, мелодичные голоса, нараспев повторявшие: «Аминь. Аминь. Она пришла».

И я все плыла дальше, глядя сверху вниз на покрытые снегом могилы, на крытую черепицей крышу усыпальницы и часовни. Внезапно облака расступились и проглянул тусклый лунный луч, осветив участок земли.

В тумане я различила фигуру мужчины, стоявшего спиной ко мне, мужчины в темном плаще, ниспадавшем до щиколоток. Я услышала скрип железа о гравий, я увидела разверстую могилу у его ног.

Из тумана послышался печальный звук — женский плач. Лунный луч упал на фигуру женщины, стоявшей с потупленной головой на краю могилы. Женщина была одета в черное, шляпа бросала тень на ее лицо, на лоб спускалась вуаль. Внезапно я поняла, кто была эта женщина. Я узнала в ней себя. Я подумала, что оплакиваю своего дорогого друга Розину. Я чувствовала, как печаль сжимает мое горло, но несущие успокоение слезы не приходили. Я протянула руку и положила ее на вздрагивающее плечо, стараясь утешить, но видение оставалось на месте, не рассеивалось. «Аминь. Аминь».

Внезапно я вновь почувствовала, что парю, беспомощная, как лист, попавший в воды прилива. Теперь мне показалось, что я нахожусь на ложе, утопающем в цветах. И подумала: «Наконец. Мир». «Аминь».

Но плач не прекращался. Теперь эта женщина стояла надо мной. Когда подул ветерок и приподнял ее вуаль, я узнала эту изможденную плоть, эти печальные глаза. Розина. Розина Барон! Изумленная, смущенная, я попыталась подняться со своего ложа.

— Это неправильно, — закричала я. — Это какая-то ошибка!

Но не могла двинуться с места. Неимоверная тяжесть навалилась на меня. И мне становилось все тяжелее и мучительнее дышать, пока каждый вдох не стал даваться мне отчаянным усилием.

И тут появился мужчина. Он стоял и смотрел на меня сверху вниз. Его глаза были жесткими и серыми, как сталь.

— Нет! — закричала я. — Николас, это я!

Я подняла руки, но земля дождем посыпалась на меня сверху. Она наполняла мои ноздри, рот. Я извивалась и царапала лицо ногтями, пытаясь избавиться от нее.

Ауна скупо освещала холодный мраморный памятник надо мной. Луна освещала злополучное имя на памятнике: «Джейн».

«Аминь, аминь, — пели ангелы. — Она пришла».

Я рывком села на постели, судорожно ловя ртом воздух. Дверь нашей спальни была открыта, и моего мужа в кровати не было. Отбросив одеяло, я спрыгнула на пол и, даже не накинув халата, выбежала из комнаты в коридор. В дальнем его конце на столе горела одинокая свеча.

Я огляделась, посмотрела направо и налево, прислушиваясь, не раздастся ли где шум, потом вернулась за свечой и с нею прошла по коридору до лестничной площадки. Там я подождала, проклиная отчаянное биение сердца, заглушавшее все остальные звуки и шумы.

Я услышала, как где-то хлопнула дверь. В тишине послышались шаги. Я оставалась на месте, продолжая оглядываться по сторонам. Потом в отдалении различила фигуру. Человек приблизился, и я узнала в нем Тревора.

— Боже милосердный, — услышала я его голос, — Ариэль, что вы здесь делаете?

— Николаса нет, — сказала я ему. Он выругался сквозь зубы.

— Должно быть, он взял ключ из кармана моего платья.

— Что, черт возьми, он воображает и что делает? — спросил он.

Никогда еще я не видела Тревора таким разгневанным. Я попятилась.

— Вы обыскали дом?

— Нет.

— Тогда приступим. Я пошлю Джима на кладбище, пусть проверит, не там ли Ник. Идите, наденьте что-нибудь потеплее, пока не закоченели. И поскорее!

Он миновал меня и начал спускаться с лестницы.

Я вернулась в свою комнату, накинула теплый плащ и вышла из дома, чтобы присоединиться к Джиму на кладбище.

Он вышел ко мне из темноты — сначала я увидела только неясное белое пятно и от страха онемела. Крик замер у меня в горле прежде, чем я успела его издать. Одной рукой милорд обхватил меня за плечи, а другой закрыл мне рот. И я, ослабев от облегчения, почти в беспамятстве прислонилась к нему.

— Ты не станешь кричать, — сказал Николас. В ответ я согласно кивнула головой.