Проходя мимо темного силуэта микроавтобуса, он услышал скрежет железа по железу и мужской голос, матерившийся по-испански. От машины отделилась фигура, попавшая под свет фонаря.

— Это твоя? Эй, я ничего не делал…

— Карлос? — Эван остолбенел от удивления. Его сокамерник стоял прямо перед ним, одетый по-уличному и пытающийся спрятать в рукаве слим-джим — полоску металла, предназначенную для открывания автомобильных замков.

По взгляду Карлоса было видно, что он его не узнал.

— Кто ты такой? Ты не можешь меня знать.

Он протиснулся между Эваном и машиной и пошел прочь.

— Ты не знаешь меня, чувак.

— Нет, знаю, — сказал ему вслед Эван, которому в голову пришла кое-какая мысль. — Я о тебе все знаю, Карлос.

Увидев, что тот не остановился, он добавил:

— Я знаю все о тебе и о том, что у тебя есть жена и маленькая дочь Джина.

Карлос резко развернулся.

— Что ты сказал?

— Твоя дочь, Джина. Темные волосы, большие карие глаза, как у матери. Ты хочешь быть хорошим отцом для нее, не так ли?

На лице испанца отразились смущение и злость.

— Ты ведь не коп. Тогда что ты за хер с бугра?

— Господь послал меня, Карлос. Он сказал, чтобы ты прекратил воровать.

— Ты псих, парень, — сказал Карлос, хоть и менее уверенно.

Эван указал пальцем ему на грудь.

— У тебя под рубашкой татуировки Христа. Ты ведь в него веришь, так?

Карлос кивнул, побледнев, и Эван продолжил, разведя руки, чтобы были видны шрамы на ладонях:

— Иисус тоже в тебя верит, но тебе надо перестать красть, иначе он не сможет помочь тебе.

Увидев похожие на стигматы шрамы, Карлос почти шепотом спросил:

— Ч-чего ты хочешь?

Эван указал на микроавтобус.

— Я знаю твое будущее, Карлос. Если ты украдешь сегодня ночью машину, тебя арестуют. У тебя это будет уже третий привод, парень, и ты надолго сядешь. Как только тебя посадят, твоя жена запретит тебе видеться с Джиной. Твой ребенок вырастет, думая, что его отец мертв.

Карлос отвел взгляд, и Эван понял, что попал точно в цель.

— Она тебе это уже говорила, да? — продолжил он. — Она просила тебя не воровать, но ты все равно пошел.

— Мне нужны деньги для них… — неубедительно сказал Карлос.

— Воровство не выход из положения, и ты это знаешь, — строго сказал Эван. — Найди работу. Устрой свою жизнь. Будь хорошим отцом и мужем.

На какую-то секунду ему показалось, что Карлос собирается с ним спорить, но в этот самый момент мимо проехала полицейская машина. Проезжая, копы внимательно посмотрели на двух мужчин на стоянке. Карлос уставился на Эвана. Если бы он открыл машину, то возился бы с проводами как раз в тот момент, когда мимо проезжал патруль. Наверняка его бы поймали.

— Сделай это для Джины, — добавил Эван. — Пусть она тобой гордится.

С раскаянием на лице Карлос кивнул. Достав из рукава слим-джим, он согнул его пополам и зашвырнул в темноту.

— Спасибо, парень… — сказал, обернувшись, Карлос, но Эван уже ушел.

Ему пришлось перешагнуть через пару валявшихся в коридоре тел и обогнуть дыру с обгорелыми краями в старом ковре. На этаже воняло мочой. Одна из дверей второпях была заменена фанерной плитой, и из-под нее все еще торчали куски желтой ленты, типа той, на которых написано «Прохода нет. Место преступления».

Найдя комнату 22, он постучал. Послышалось звяканье цепи, и дверь открылась. Эван увидел бледное, изможденное лицо с темными кругами под глазами и выпирающими скулами.

— Кейли, — кое-как выдавил из себя Эван. Слова застряли у него в горле.

В ее темных глазах мелькнуло презрение, и на лице появилось выражение разочарования.

— А, звоночек из прошлого, — шмыгнула она мокрым носом. — Я-то надеялась, что уже никогда тебя не увижу.

Эвану показалось, что сейчас она захлопнет дверь перед его носом, но вместо этого она широко ее распахнула.

— Побыстрее. Я кое-кого жду.

— Я тоже рад тебя видеть, — ответил он. — Могу я войти?

— Мне все равно. Как хочешь.

Она бросила быстрый взгляд на пустой коридор, затем жестом пригласила его войти.

— Извини за бардак, — сказала Кейли со скрытым сарказмом в голосе. — Если бы я знала, что ты пожалуешь, то сменила бы простыни.

За ним со стуком закрылась дверь, и Эван оглядел запущенную, грязную комнатку. Старый, искажающий изображение телевизор работал без звука. Рядом с пустыми коробками из-под пиццы стояла переполненная окурками пепельница. Около фиолетовой сумочки валялись ложка с закопченным дном, пожелтевшие ватные шарики и куски фольги с коричневыми пятнами. «О, Кейли, — подумал он. — Что же с тобой случилось?»