Карлос грубо затащил ее внутрь и, велев солдатам оставаться снаружи, довольно оглядел покрывшееся пятнами грязи лицо Микаэлы и рассыпавшиеся по плечам сальные пряди волос.

— Ну что, теперь, отведав тюремной похлебки, вы, надеюсь, готовы выслушать мое предложение? — мрачно улыбаясь, спросил он.

— Что еще за предложение? — Микаэла испуганно посмотрела на испанца.

— В моих силах отнять у вас жизнь или сохранить ее. Все зависит от того, примете ли вы мои условия. — Зловещая улыбка вновь появилась на изрытом оспинами лице Моралеса.

Нетрудно было представить, какие условия способно выдвинуть это чудовище, однако Микаэла сдержала рвущийся из груди стон. Главное — хоть как-нибудь отделаться от него. Опыт общения с Люсьеном Сафером научил Микаэлу играть в шарады. Если Люсьену удалось прикинуться любящим мужем, в то время как на уме у него была совсем другая женщина, почему бы ей не разыграть такой же спектакль с Карлосом?

— И что же я должна сделать, чтобы избежать смерти? — с деланным спокойствием спросила она.

— Стать моей любовницей, — решительно заявил Карлос.

Ох уж эти мужчины! Микаэла вдруг вспомнила, почему ненавидела их — всех вместе и каждого в отдельности: от женщин им всегда было нужно только одно. Ну что же, теперь Моралесу самому предстоит получить урок, который он запомнит на всю жизнь, — ведь учитель у нее был из лучших!

— Вы что же, хотите, чтобы я легла с вами прямо сейчас? — Микаэла посмотрела на свое перепачканное платье, пришедшее за четыре дня пребывания в камере в совершенную негодность. — По-моему, ко мне даже прикоснуться страшно.

Карлос кивнул в сторону спальни:

— Это учтено: я позаботился, чтобы у вас была возможность привести себя в порядок.

Заглянув ему через плечо, Микаэла увидела ожидающую ее медную ванну и чистое белье, аккуратно разложенное на кровати. Когда Карлос жестом указал на уставленный блюдами стол, Микаэла поняла, что хитрый испанец нарочно морил ее голодом, чтобы в обмен на пищу и чистую одежду она приняла все его условия.

— Вы правы, Карлос, такое предложение отвергнуть невозможно…

Ее мучитель расплылся в торжествующей улыбке. Этого Микаэла и ожидала. «Ну теперь берегись, ублюдок!» — с презрением подумала она.

— Ванна ждет вас. — Карлос с преувеличенной вежливостью склонился перед ней.

Микаэла осторожно прошла в спальню. Прикрывая за собой дверь, она с досадой отметила, что на ней нет замка. От Карлоса всего можно ожидать, ведь он мужчина, а как мужчины умеют заставлять женщин исполнять свои прихоти, ей было хорошо известно.

Внезапно перед ней возникло мужественное лицо Люсьена, и на душе у нее стало совсем нехорошо. Это надо же быть такой идиоткой! Сначала она заподозрила, будто в первое время брак их складывался не совсем удачно, потом влюбилась отчаянно и безоглядно. Ей было больно, когда он не отозвался на ее сердечные признания. Теперь понятно, почему Люсьен так и не сказал этих трех коротких слов: «Я люблю тебя». Его сердце принадлежит другой женщине, женщине, его обманувшей, хотя он и не знает этого, а она всегда оставалась для него лишь неким обязательством, пешкой в игре против Адриана. О да, теперь Микаэла вспомнила всю эту историю от начала до печального конца.

Однако стоило пленнице погрузиться в долгожданную ванну, как все ее грустные мысли куда-то улетучились. Сейчас не время раздумывать о предательском поведении Люсьена, лучше сосредоточиться на том, как перехитрить Карлоса. Одного взгляда на окна было достаточно, чтобы понять: испанец принял необходимые меры предосторожности, заперев ставни снаружи. Если Микаэла использует окно как путь к бегству, ей придется разбить стекло, а это то же самое, что поднести к пушке горящий фитиль. На шум прибежит Карлос, вслед за ним солдаты…

Обдумывая способы спасения, Микаэла яростно смывала с себя въевшуюся в кожу грязь. Она от души надеялась, что Карлос, развалившись в кресле, коротает время за бокалом мадеры. Чем больше он выпьет, тем лучше: справиться с пьяным ей будет гораздо легче.

Микаэла с наслаждением погрузилась в ванну, намереваясь дать Карлосу как можно больше времени — пусть себе пьет, пока окончательно не захмелеет.

Четыре дня и семь часов — время пути до Нового Орлеана — Люсьен не находил себе места, а когда, поспешно сбежав с трапа, увидел на пирсе Вэнса Кэвендиша, он уже едва сдерживал себя. Именно Вэнс — так, во всяком случае, считал Люсьен — был виноват во всех свалившихся на него несчастьях.

— О Боже, наконец-то ты здесь! — воскликнул Вэнс, устремляясь навстречу Люсьену, однако тот сразу «поприветствовал» его двойным апперкотом. Не ожидавший такой встречи, Вэнс пошатнулся, очередной удар бросил его на землю.

— Идиот! Кретин! — прошипел сквозь стиснутые зубы Люсьен, грозно сверкая глазами. — Мы о чем договаривались? Ты должен был присматривать за Микаэлой, а не сбегать с моей женой только для того, чтобы она угодила в тюрьму. Прежде я считал тебя другом, однако если это и есть дружба, то что же тогда называется предательством?