— Подожди — увидишь сама, — последовал приводящий в ярость ответ.

В тот самый момент, когда они, казалось, врежутся в каменную стену расщелины, Энтони перестал грести и задумчиво посмотрел на Оливию.

— Итак, как ты раскрыла секрет часовни?

— Вопрос за вопрос, — ответила она, сложив руки на Коленях.

— Давай.

— Ты намерен устроить королю побег?

Он ничего не ответил, только по-прежнему насвистывал к обычной для него манере и вглядывался в удалявшийся фрегат.

— А что, если и так? — наконец произнес он.

— Ничего, — пожала плечами Оливия. — Но я не дура, и я не хочу, чтобы меня считали таковой.

— О, поверь, у меня и в мыслях этого не было! — с жаром проговорил он. — Неужели? Потому-то ты изображал при дворе жалкого прихлебателя — чтобы никто не обратил на тебя внимания? Чтобы никто и не подумал, что ты способен на рискованные поступки?

— Надеюсь, больше мою маленькую игру не разгадал никто, — тихо рассмеялся Энтони.

— Естественно. Мне удалось разгадать лишь потому, что я тебя знаю.

— Правда? — Он наклонился вперед и пристально вгляделся в лицо Оливии.

— Я знаю, кто ты… или по крайней мере кем ты не являешься, — поправилась она.

— И как же ты узнала о часовне?

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Полагаю, ответил.

Пожалуй, его молчание можно истолковать как утвердительный ответ.

— Маленький мальчик был так увлечен своим игрушечным кораблем, что невольно проговорился во время игры.

— Ага, один из отпрысков Баркера. — Энтони снова взялся за весла. — Неизбежный риск, но я считаю его допустимым. — Он хмуро взглянул на нее. — И что же думает обо всем этом дочь лорда Гренвилла?

— Не знаю, — ответила Оливия. — Я у нее не спрашивала.

На лице Энтони промелькнула чуть заметная улыбка.

Энтони повернул шлюпку, направив ее в узкую расщелину.

— Ты умеешь плавать? — Оливия покачала головой:

— Нет. Я выросла в Йоркшире. Там никто не плавает. Я даже моря не видела, пока не очутилась здесь.

— Значит, пора научиться плавать.

— Я думала, мы будем играть в шахматы.

— И это тоже.

В скале показался проход, очень низкая арка. Лодка проплыла под ней, повинуясь сильному гребку, и они внезапно оказались в маленькой песчаной бухте с видом на море, защищенной с трех сторон нависающими над ней скалами.

Оливия взглянула на огромный красный шар заходящего солнца, что опускался в море прямо средь зазубренных скал. После замкнутого пространства расщелины создавалось впечатление, что они опять оказались в открытом море.

Энтони улыбнулся при виде ее откровенной радости и причалил к песчаному берегу.

— В этом костюме ты можешь самостоятельно выбраться на берег, — сообщил он.

— Тебе нравится? — Оливия встала, и шлюпка опасно покачнулась,

— Он имеет свои преимущества, — рассудительно произнес Энтони. — Но вообще-то я предпочитаю, когда ты без одежды. Тебе известно, что я люблю обнаженную натуру.

Оливия почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. А она-то полагала, что владеет ситуацией!

— Я не собираюсь позировать тебе" — заявила она. — Ни голой, ни одетой.

— Сними туфли и чулки, прежде чем сходить на берег, — проинструктировал он Оливию, делая вид, что не слышит ее слов. Оливия последовала его совету, ощутив, какими неловкими вдруг стали ее пальцы. — Неплохо было бы также закатать штаны.

Закусив губу, Оливия завернула штаны до колен. Пират протянул ей руку, и она спрыгнула на мелководье. Какая теплая вода, а песок такой приятный и податливый! Девушка зашлепала по воде к берегу, а Энтони тем временем вытащил на песок лодку.

— Что это? — Она указала на груду лежавших на берегу предметов.

— Шахматная доска, — ответил он. — И ужин: ты наверняка любишь жареных цыплят. А еще одеяла и подушки, чтобы провести ночь под открытым небом.

Цыпленок выглядел так, что на него могла польститься разве что лиса, хотя он и был ощипан.

— Ты с-собираешься его приготовить?

— Я специалист в этом деле, — заверил он. — Сейчас ты соберешь дрова, выброшенные приливом на берег. Бери небольшие деревяшки, чтобы удобнее было разжигать костер.

Оливия взглянула на заходящее солнце, ощутила его лучи на своем лице, походила босыми ногами по песку. Ее вновь медленно и неотвратимо окутывал волшебный сон.