Тогда Лео не придал этому значения. Многие мужчины с предубеждением относились к образованным и красноречивым женщинам. Он лишь догадывался о том, что сестра имела доступ к библиотеке своего мужа, была вхожа в литературные салоны, которые стали появляться в Париже, и имела представление о современных научных идеях. Эльвира была старше и опытнее Корделии, а также более сдержанной и не такой прямодушной. Сумеет ли Корделия достаточно быстро понять, что с ее стороны было бы весьма разумно не афишировать перед мужем свои познания?

Когда они остановились, чтобы пересечь один из притоков Дуная, Штайр, Лео поручил Корделию заботам грума и отошел переговорить кое с кем из французского посольства. Корделия прогуливалась по берегу реки в обществе грума, бросая время от времени взгляды на массивные кареты, которые медленно, со скрипом двигались по узкому мостику, переваливаясь с боку на бок.

— Корделия!

— Кристиан!

Она обернулась с возгласом восторга. Кристиан неловко сидел верхом на худощавом гнедом иноходце и выглядел далеко не так изысканно, как дома. Впрочем, он никогда и не был настоящим всадником.

— Как я мечтала о том, что ты найдешь меня и мы сможем немного поболтать. Мне нельзя удаляться от моего места в процессии. Протокол. — Она сморщила нос от смеха. — Как я вижу, у тебя все в порядке, ты выглядишь чудесно.

Могу я что-нибудь сделать для тебя?

— Нет, ничего не надо. — Кристиан взглянул на красный шар солнца, опускающийся к горизонту на западе. — Сегодня утром нас догнал скороход с известиями из Вены. Он принес мне письмо от Хьюза. Ты помнишь Хьюза, он играл у Полигния на скрипке?

— Конечно, помню, — кивнула головой Корделия. — И что он пишет?

— Там целая история, — сообщил Кристиан с довольной улыбкой. — Паш памфлет наделал шума. Все его читают и перечитывают. Полигний пытается оправдываться, но Хьюз пишет, что люди ему не верят и показывают на него пальцами. Императрица пока еще никак не высказалась, но во дворце только и разговоров, что она думает дать ему отставку.

— Как чудесно! — захлопала в ладоши Корделия. — Эта история станет известна в Париже задолго до того, как мы туда доберемся. Ты сразу же станешь знаменитостью.

Кристиан в задумчивости посмотрел на нее, потом потрепал по морде своего иноходца.

— Я думал о том, что мне, возможно, следует вернуться в Вену. Если Полигнию в самом деле дадут отставку, тогда я мог бы… — Он замолчал, ибо всегдашняя скромность не давала ему закончить фразу.

— Тогда откроется вакансия Придворного музыканта, и никто не сможет с большим правом претендовать на нее, чем его лучший ученик, — закончила за него Корделия. Она пожала ему руку. — Милый мой, я желаю тебе самого лучшего.

Но мне будет не хватать тебя. Особенно сейчас, когда все так завертелось.

— А что случилось?

— Да это все из-за того, что я влюбилась в виконта, — со вздохом отчаяния произнесла она. — А после прошлой ночи вообще все смешалось…

— И что произошло прошлой ночью? — прервал ее Кристиан.

Корделия почувствовала, что краснеет.

— Понимаешь, произошло такое… Я совершенно случайно забрела к нему в комнату и тут…

— Но он не покусился на тебя? — Глаза Кристиана внезапно вспыхнули недобрым огнем.

— Нет-нет, — поспешила заверить она его. — Ничего подобного не случилось. Но все же… события приняли неожиданный поворот.

Она беспомощно посмотрела на него с печальной улыбкой на губах. Кристиан нагнулся поближе к ней, на его худощавом лице сверкали гневом карие глаза.

— Неужели виконт похитил твою девственность, Корделия? Если это так, то я убью его.

— О нет. Ты не станешь этого делать! — воскликнула Корделия. — Да он и не виноват ни в чем, — добавила она, видя, что Кристиан вот-вот свалится с коня. — Я всего лишь оказалась в неловком положении.

— Доброго вечера, Кристиан. Корделия, ваша очередь переправляться через мост, — донесся до них голос Лео, подошедшего к ним по берегу.

— Надеюсь, вы удобно устроились, Кристиан, — добродушно кивнул он музыканту, приблизившись.

Кристиан, все еще с огнем в глазах, посмотрел на виконта, но румянец гнева уже сошел с его щек.

— Да, благодарю вас, — чопорно произнес он.

— Кристиан рассказывал мне о том впечатлении, которое произвел в Вене наш памфлет, — восторженно произнесла Корделия. — Все развертывается так, как мы и надеялись.