— Но все же иногда он шутит с тобой и даже кажется, что ты ему нравишься, — отметила Лалила.

— Квазин — это два человека в одном. Он принадлежит к числу тех несчастных, кому Кхо даровала две души. Очень часто им руководит душа дьявола.

Сидевшая рядом девочка принялась хныкать от усталости. Лалила прижала ребенка к себе и запела колыбельную. Хэдон вслушивался в ее голос, серебристый и мягкий, как свет луны, и его сжигало пламя, подобное жаркому солнцу; казалось, будто луна призвала солнце подняться раньше положенного часа.

Пага, наблюдавший за ним, произнес:

— Похоже, одним людям судьбой предначертано становиться безумным, а другим сводить с ума. Лалила, к несчастью для нее, относится к последней категории. Она не дьяволица, но несет с собой зло. Или скорей, можно сказать, способствует проявлению зла в людях. Ее красота — это проклятие для нее и для мужчин, желающих ее, а также и для женщин, ревнующих ее. Это печально, поскольку сама она хочет только спокойствия и радости; у нее нет стремления властвовать над другими.

— Тогда ей следует жить в пещере, вдалеке от всех мужчин, — проговорил Хэдон.

— Но она любит находиться среди людей, — сказал Пага. — Возможно, в ней глубоко живет желание властвовать над мужчинами. Кто знает?

— Это известно лишь Богине, — произнес Хэдон.

— Я не верю в богов и богинь! — даже вскочил Пага. — Они существуют лишь в сознании мужчин и женщин, создавших их, дабы иметь возможность винить кого-либо, кроме себя, за те неприятности, которые они сами навлекают на свои головы.

Пага, неся на плече топор, удалился, переваливаясь с ноги на ногу, под изумленные взгляды Хэдона. Но за его словами не последовало ни грома, ни молнии, ни земных толчков. Безмятежно светила луна, тявкали шакалы, раздавался смех гиен, где-то вдалеке слышалось рычание льва. Все было, как и прежде.

Группа продолжала двигаться на юг. Спустя десять дней вышли к реке, верховье которой терялось где-то в горах на севере. Пага повалил несколько деревьев своим топором с острыми краями, а сучья дружно обрубили бронзовыми топорами. При помощи огня и топора мужчины придали бревнам форму челноков и соорудили скамьи для сиденья. Сиденья вставили в желоба, выдолбленные изнутри, и для безопасности прикрепили деревянными скобами. Снаряжение, доспехи и оружие убрали под сиденья и с помощью весел, изготовленных из длинных деревянных чурбанов, отправились в путь.

Течение здесь было быстрое, и Хэдон надеялся, что оно таким и останется еще на протяжении сотен миль. Одно удовольствие ощущать, как течение берет на себя основную нагрузку, а потому путешественникам не приходилось прилагать больших усилий, налегая на весла. Добыть пропитание также не составляло труда. Река полнилась рыбой, и на ее поверхности и по берегам в изобилии водились утки и гуси. Рыба споро ловилась на крючок, легко также удавалось проткнуть ее копьем, а огромное количество крокодилов и гиппопотамов гарантировало, что путешественники не будут испытывать недостатка в мясе, хотя охота на них весьма опасна. Джунгли, тянущиеся вдоль реки, служили пристанищем различного вида антилоп. Не было недостатка и в растительной пище: в рационе присутствовали разные ягоды, орехи и разнообразная зеленая капуста.

К тому же у Хэдона теперь появилась возможность разговаривать с Лалилой, поскольку ее место в челноке располагалось прямо перед ним. По мере того, как безмятежно уходили дни, образ Авинет все больше и больше удалялся из мыслей и сердца Хэдона, вытесняемый образом Лалилы, с каждым днем становящимся все более и более ярким. Временами он испытывал страдания от уколов, которые трезубцем наносила ему его совесть, но не мог контролировать крепшее чувство любви к Лалиле.

Хэдон считал добрым знамением то, что они нашли эту реку. Однако на десятый день путешествия он изменил свое мнение. Болотистые берега, которые плавно спускались к реке, неожиданно сменились крутыми и скалистыми, а течение зажатой между ними реки стало гораздо более сильным. Прошло несколько часов, река еще глубже погрузилась в скалы, и в полночь вершины скал по обеим сторонам реки уже высились над ними на двадцать пять футов. Течение было слишком сильным и потому вернуться на веслах вверх по реке не представлялось возможным. Над ними шумел сильный ветер, а спустя полчаса полил дождь, настолько сильный, что временами Хэдон задумывался, не обрушилась ли на них река с высоких небес. Он поручил Паге и Абет вычерпывать воду из лодки кожаными шлемами, а сам с Лалилой и двумя солдатами на корме управлял веслами.

Над головой, свирепо освещая темноту и пугая их, раскалывались молнии. При свете вспышек определили, что теперь их окружали скалы футов пятьдесят высотой. Хэдон не нуждался в свете молний для того, чтобы понять, что вода стала намного более бурной, река стала еще более узкой; челноки начали натыкаться на огромные каменные глыбы.

Затем челноки прошли поворот и оказались во власти быстрины.

Ничего не оставалось делать, кроме как молиться Кхо и неведомому речному божку и мчаться вперед. Лодки то вздымались на гребень волны, то падали вниз, то поворачивались вокруг себя, временами ударяясь о расположенные перпендикулярно к ним стены каньона. Однажды при свете вспышки Хэдон оглянулся назад. Он увидел, что третья из следующих за ними лодок завертелась волчком, корма ее вдребезги разбилась об огромный камень у стены. Когда он опять оглянулся во время следующей вспышки молнии, лодка и плывшие в ней люди исчезли в пене. Бледное лицо Лалилы было напряжено. Пага побледнел, но улыбался Хэдону, большие зубы его смотрелись, словно золотые вставки в высеченном из алебастра черепе.

Это был последний взгляд Хэдона назад. Остаток пути целиком поглотил его силы и внимание. Он пытался удержать лодку, старался вырулить между грозящими столкновением скалами, временами отталкиваясь от стены каньона и удерживая лодку от катастрофы.

Все было бесполезно. Челнок поднимался все выше и выше по волне с белыми барашками, сильно накренился влево, поскольку бок суденышка скребся о стену, и перевернулся. Уже падая в водоворот, Хэдон услышал вопль Лалилы. Что-то тяжелое ударилось о его плечо — лодка или камень? — и вскоре голова Хэдона показалась на поверхности воды. Он снова ушел под воду, будто речной божок схватил его за лодыжки. Ободравшись о камни, пробился вверх, услышал грохот, который был еще громче, чем производимый стремниной шум, потом Хэдона выбросило наружу и вниз. Наполовину в воде, наполовину в брызгах он почувствовал, как плотный слой воды ударил его, затем, погрузившись на глубину, ободравшись вновь о каменистое дно, пробился вверх и неожиданно оказался в сравнительно спокойной воде. Течение все еще было сильное, и Хэдону пришлось приложить много усилий, чтобы пробиться к берегу.