Пага наклонился к челноку и вытащил оттуда предмет, при виде которого у Хэдона вырвался крик радости. Это был Каркен, его меч.

— Похоже, я становлюсь распространителем оружия, — ухмыльнулся Пага.

— Не такой уж ты бесполезный, как можно судить по твоему росту, коротышка, — заметил Квазин.

— На суше морские собаки выглядят неуклюжими, но в океане они быстры и изящны, — тотчас нашелся Пага. — Мой ум — тот же океан, гигант. Ты бы утонул в нем.

— Если бы ты не отдал мне свой топор, малыш, я бы раскроил тебе череп и выпустил наружу твой океан.

— Не слишком ли много благодарности? — поинтересовался Пага.

— Квазин, возьми в руки топор, займись делом и попридержи свой язык, — велел Хэдон. — Изготовь несколько весел, чтобы мы могли пересечь реку и добраться до другой лодки. А после того, сруби дерево, чтобы сработать еще один челнок.

— Топор затупится, — заупрямился Квазин. — Да и я не плотник.

Но все же повиновался и, когда Хэдон и Тадоку перебирались на веслах через реку, сзади до них доносились крепкие удары топора Квазина по стволу дерева.

Спустя три дня вновь отправились в путь. На этот раз Хэдон принял решение: если отряд окажется в каньоне, сразу же отойти обратно вверх по реке и пойти пешком вдоль нее. Река, однако, несла свои воды довольно спокойно; берега лишь слегка возвышались над уровнем самой реки. Если бы не мухи, докучавшие днем, и не москиты ночью, жизнь путников можно было бы считать почти идиллией. Даже громила Квазин на какое-то время превратился в достойное человеческое существо, хотя Хэдон опасался, что сдержанность кузена, в конце концов, обернется взрывом дурного нрава. Квазин же, однако, уговорил женщину из рода Клемкаба выйти за него замуж, и это, казалось, как-то умиротворило его. Ее остальные мужья не очень-то радовались такому повороту событий. Они жаловались, что гигант попросту губит ее, и она неспособна после него иметь дело с другими мужчинами. Хэдон не обращал на их жалобы никакого внимания. Как поступает женщина со своими супругами — целиком ее дело, пока это не мешает соблюдению дисциплины.

Спустя пятнадцать дней путешественники вошли в большое озеро, которое буквально кишело тысячами уток, гусей, цапель, журавлей, розовых фламинго и гигантских размеров фламинго голубовато-черной окраски, которые в Кхокарсе были неизвестны.

При помощи весел люди Хэдона перебрались на другую сторону озера и, обследовав берег выяснили, что выхода из озера нет. С неохотой отряд оставил челноки и отправился в путь пешком. Через нескольких недель путешествия сквозь желтоватые травы, напоминающие цветом львиную шкуру, путники увидели первые вершины протяженного горного кряжа, некоторые из них покрывал снег.

— По моим расчетам, это горы Саарес, — утверждал Хинокли. — Если нам удастся найти проход, ведущий к Миклемресу, мы сможем проследовать на юг, и на этом наше путешествие закончится. Если же нет, придется идти на восток до тех пор, пока не обогнем горы, а затем двигаться на юг к Кветруту.

— Я никогда не думал, что мы заберемся так далеко, — удивился Кебивейбес. — Как далеко мы ушли, Хинокли?

— Прошел год и один месяц с тех пор, как мы покинули Мукху, — сообщил книжник. — Если обнаружим проход, нам потребуется более двух месяцев, чтобы добраться до Миклемреса. Найдем проход сразу же — то меньше.

«За год многое могло произойти в Кхокарсе», — подумал Хэдон. — Может быть, Авинет решила, что я мертв и выбрала себе в мужья другого?

К своему удивлению, Хэдон вдруг понял: в душе он надеется, что она именно так и поступила. Тогда он стал бы свободен и мог просить Лалилу выйти за него замуж. Не так-то просто отказаться от трона, но Лалила стоила того. Однако до сих пор она не выказывала никаких признаков благосклонного отношения к Хэдону, кроме теплой дружелюбности. Он давно спросил бы ее о чувствах к нему, не будь он помолвлен с королевой. А что если Лалила ответит ему согласием, а он, добравшись до Кхокарсы, обнаружит, что Авинет все еще ждет его? Она может — нет, она непременно убьет его и Лалилу. Что ж, он погибнет, но наверняка Авинет не осмелится тронуть ту, которая находится под покровительством самого Саххиндара.

Когда они подошли к подножию гор, Мамона, женщина из рода Клемкаба, вынула из болтающегося на поясе мешка резные зубы козы. Вращаясь против движения солнца, она принялась распевать, а затем бросила зубы в пепел, оставшийся на месте лагерного костра. Изучив образованный ими узор, она сообщила, что им следует двигаться на запад. Спустя несколько дней они должны выйти к военному аванпосту, который охранял вход в ущелье. И действительно, спустя пять дней люди увидели стены аванпоста и сторожевые башни из дубовых бревен.

Часовые заметили отряд задолго до того, как люди стали карабкаться по склону огромного холма, и путешественники уже издалека услышали бой барабанов и звуки медных труб. Немного погодя в их сторону рысцой побежал отряд солдат, сверкая на солнце бронзовыми доспехами и наконечниками стрел. Хэдон представился офицеру, и тот послал гонца к коменданту, чтобы как можно быстрее доставить ему это известие. Таким образом, прибывшие вступили на территорию аванпоста под звуки фанфар и были тепло встречены его обитателями. Люди помылись в горячей воде с мылом из животного жира, затем смазались оливковым маслом. Хэдона, Тадоку, Квазина, книжника, барда и троицу с далекого севера пригласили отобедать с командиром и жрицей форта. Остальных отослали обедать в бараки с солдатами, но Хэдон настоял на том, чтобы Мамона сидела вместе с ними.