Шрифт:
View
Вы прекрасны!
Вы величественны!
Вы переменчивы!
Вы коварны.
Вас боятся.
Без Вас не могут.
Вы не любите нашу старость.
А скольких юных Вы погубили.
Но рядом с Вами...
Быть только рядом с Вами.
Чтоб Вас любить.
А Вы, как Вы…
Вы прекрасны.
Вы величественны, Вы переменчивы и все с начала.
Хоть Вы солоноваты.
И любишь то несладкое, что в Вас.
И нет взаимности.
Так, иногда погладит ноги, поцелует и уйдет в себя.
Конечно, Вам не до меня.
Топить Вам надо пароходы, бить берега, тошнить людей.
Но что мне нравится – Вы в глубине спокойны.
А этот шум и гам – все на поверхности.
Все для посторонних.
А если я вдруг попрошу: позвольте мне туда, к Вам внутрь...
И успокоиться.
Вернуться в жизнь
Я – профессионал, сижу на стреме, держуся за перо.
Держуся, чтоб не падать.
Потухшим взором провожаю дам, бегущих к югу.
Но провожаю.
Но потухшим.
Душа распахнута.
А ни оттуда, ни туда. Никто не впрыгнул и не выпрыгнул.
Проверим сердце…
Никого.
Стою пою, сижу пишу.
И провожаю взором.
Огонь погас во взоре.
Был небольшой.
В четверть накала.
Хоть не светил, но привлекал.
Обозначал и привлекал сближение.
Сближались – кое-кто.
Терпели кое-как.
И отправляли одного в больницу.
С товарищем.
В мужских заботливых руках.
Стою, однако, провожаю.
– А жизнь не знаете!
– Не знаю. И не хочу. Вы, если знаете, идите с Богом.
И провожаю взглядом.
А чем еще?
Тут как-то обозвали последними словами в комплименте.
Оспорить можно каждое.
Но и на это сил не хватит.
Хватает только проводить глазами.
Маньяк какой-то визуальный.
А мир какой-то виртуальный.
Как интересно, безысходно.
Как и тогда, так и сейчас.
Далее.
Слова ни во что прочное не переходят.
Всё мелочи.
Поется это слово хорошо.
Всё мелочи.
Экран откроешь – мелочи.
Все превратилось и заполонилось.
Скорее превратилось.
Расходы не покрывает.
Душа в расходах.
На депозитах мелочи...
Всё мелочи, всё мелочи, всё мелочи и смерть. И тишина. И список дел.
Двенадцать пунктов выполнил внизу. Другое – для загробной жизни.
Закончить пьесу, повесть, подлечиться.
И спортом, спортом.
И вставать пораньше, и писать получше.
И посмешнее.
Куча, куча дел.
И написать, и почитать.
И повидаться.
Ценители-то там.
И стольких надо повидать!
Я всем читаю – все смеются.
И – «еще-еще»…
– Пожалуйста, еще…
А этот не могу!
Он там остался на письменном столе.
Какие-то там дети куда-то отнесут.
Короче, снова все впереди.
Пока стою и провожаю.
Или сижу и перебираю остатки от людей – визитки.
И обожаю всяческих министров.
Они – для просьб и облегчений.
Без выполнений после просьб.
Я – для копания в себе и ухудшений после всех копаний после просьб.
А в общем, если перейти на прозу жизни...
Друзей и нет, и есть.
Семьи и нет, и есть.
Страны и нет, и есть.
Талант и нет, и есть.
Опять как сам решишь!
Решишь, что есть, – так будет.
Но пользоваться всем пока нельзя.
Стучит сосед на потолке четвертый год.
По-видимому, дачу строит на третьем этаже.
Все молодцы.
Все пилят, строят.
По-видимому, жить хотят в удобстве.
Но как-то больно долго.
Долго больно.
Оттягивают начало жизни.
Вот-вот закончим и начнем.
На Западе уже живут.
А нас видать по взрывам и очередям.
Из автомата в автомат.
И по безлюдию в деревне.
Вот рассчитаемся друг с другом – и заживем.
Ремонт закончим.
Законы примем.
Все выплатим, сошьем, отстрочим, просигналим, подлечимся – и заживем.