— У него есть семья? — спросил Славин.

— Да, трое ребятишек, — глухо ответил участковый и спросил: — А может, он не погиб?

— Дай бы бог! Но чует мое сердце, что беда с ним случилась. Как вы думаете, откуда могла идти кемеровская машина?

— Тут поломать голову надо. Одно то, что, как вам сказал Лунин, у него в кузове не было бревен, говорит, что это не лесовоз. Дорога же здесь идет только до лесоразработок, дальше в такую пору на машине не проедешь. Я завтра с утра начну проверять, может, он к нам в поселок приезжал.

— Я и хотел об этом вас просить. Машина не иголка, ее должен был кто-то видеть... Но сначала сходим домой к Литвину, предъявим ботинок на опознание, попросим его фотографию. Если подтвердится, что это он, вам надо будет помочь родственникам съездить в Марьянск.

Петр Петрович услышал легкий шум и сразу же проснулся. Татьяна Андреевна уже возилась у печи. Она всегда вставала раньше всех, стараясь успеть приготовить завтрак и самой не опоздать на работу.

Как правило, вместе с ней вставала и Юля, которую отец прозвал за это ранней пташкой. Вот и сейчас мать и дочь, тихо переговариваясь, возились в кухне.

Петр Петрович взглянул на часы — пять минут седьмого. Обычно он вставал в шесть тридцать. Петр Петрович вспомнил вчерашний разговор и подумал: «Юля права, ей уже семнадцать. А учится она в седьмом классе вместе с ребятами моложе ее». Вечером Юля сказала, что пойдет работать и будет учиться в вечерней школе. Мать сначала растерялась, но отец поддержал дочь, на том и порешили.

Петр Петрович задумался и не заметил, как в комнату вошла жена.

— Петя, пора.

— Я не сплю, Танюша.

Она села к нему на постель и тихо сказала:

— Ты не заметил, как наши дети выросли? Юля идет работать. Ванюша скоро отца догонит. — Она провела рукой по щеке мужа. — Как жизнь идет, годы словно на паровозе мчатся...

— Что сделаешь, жизнь есть жизнь, и имеет она свою постоянную закономерность — проходить, — грустно улыбнулся Петр Петрович и привлек к себе жену. — Но ты не горюй, у нас еще с тобой много времени впереди.

— Ой, пусти, Петь! Сейчас Юля войдет!

— Ладно, ладно, встаю. Вчера я получил ответ о полицае Юшевиче. Он, оказывается, в бегах, и его разыскивают. И еще... — Петр Петрович сделал паузу, обдумывая, говорить или нет жене еще об одной новости, но потом решился: — Я получил письмо, от кого ты думаешь?

Жена молча пожала плечами.

— От Миши Лукашевича.

— Что ты говоришь? — встрепенулась Татьяна Андреевна. — Ну и как он? Где живет?

— Я принес письмо домой, возьми в боковом кармане, в кителе, прочти.

Татьяна Андреевна с письмом в руках вышла в зал, где включила свет, и, с трудом скрывая охватившее ее волнение, стала читать: "Здравствуйте, дорогой Петр Петрович! Вы не представляете, как я обрадовался, получив Ваше письмо. Мне очень хочется узнать, как сложилась дальнейшая судьба тети Тани, Юли и Вани. После того, как мы чудом спаслись от смерти и расстались в лесу, я ничего о них, да и о вас, не слышал. Теперь знаю, что все вы живы, и очень рад. А я после тех страшных событий некоторое время жил у своих родственников, а затем попал в партизанский отряд. Когда пришли наши, я попросился на фронт. Мне сначала отказали, но когда я рассказал командиру дивизии о том, как немцы сожгли моих родителей и двух сестренок, как я спасся от смерти и что мне просто необходимо отомстить фашистам за них, то он взял меня к себе в дивизию. Воевал, был легко ранен. Имею три медали, в том числе «За отвагу». Сейчас я остался в армии, учусь. Хочу поступить в военное училище. Теперь о том, о чем вы спрашиваете меня. К сожалению, я не знаю, где сейчас находится полицай Юшевич. Я помню, что в нашей деревне практически осталось только два дома, не тронутые немцами, — это дома Мирейчика и Юшевича.

После войны, по-моему, в конце сорок пятого года, мне писали мои родственники, что Юшевич то ли ушел с немцами, то ли где-то скрывается в лесах, а его семья, так же как и родители Гришки Мирейчика, переехала жить в другую местность. Где они сейчас — не знаю. Вот все, что могу сообщить, отвечая на Ваше письмо. Если я что-нибудь узнаю, то обязательно напишу.

Ну, а как Вы? Конечно, работаете в милиции? Как Татьяна Андреевна, Ваня, Юля? Я Вас очень прошу, хоть изредка пишите мне. Честное слово, мне это очень нужно. Я бы очень попросил Татьяну Андреевну, Ваню, Юлю тоже писать мне. Как-никак, мы с ними побывали в когтях у смерти. Если мне приходится иногда рассказывать о том дне, то многие смотрят на меня с недоверием. Слава богу, что это все позади. Но, честное слово, я всегда буду помнить тот жуткий момент, я буду всегда помнить моего друга Толю Лозебнова. Ведь это он там, в горящем сарае, позвал нас на улицу, надеясь, что хотя бы кто-нибудь под огнем немецких автоматов выживет. Я часто думаю об этом..."

Дочитав письмо, Татьяна Андреевна бережно сложила его и обернулась к вошедшему в комнату мужу:

— Ты знаешь, Петя, я, так же как и Миша, часто вспоминаю Толю Лозебнова. Как он, этот четырнадцатилетний паренек, лучше всех нас сориентировался в той страшной обстановке и позвал людей под огонь автоматчиков с надеждой, что вдруг хоть кто-нибудь спасется. Ведь каждый шел на верную смерть ради того, чтобы хоть кто-нибудь спасся. И вот результат — четыре человеческие жизни спасены...

Глаза Татьяны Андреевны были полны слез. Петр Петрович обнял ее за плечи и тихо сказал: