Ник поклонился ей, его взгляд задержался на ее округлой груди. Ее губы изогнулись от удовольствия, одна рука поднялась к шее, туда, где бьется пульс, словно она вспомнила, как его рот прикасался именно к этому местечку. Ее глаза вспыхнули от волнения, когда Ник двинулся сквозь толпу к ней.

Он не сделал и нескольких шагов, как кто-то столкнулся с ним.

– Прошу прощения, – произнес бархатный женский голос.

Ник опустил глаза и резко остановился. Он смотрел в лицо школьной мисс, которой наверняка не больше семнадцати лет. Но семнадцать или нет, а он застыл на месте! Он забыл о Люсилле, о жаре в зале, о скуке. Все исчезло, уплыло в небытие, кроме очень привлекательной ямочки на правой щеке этой женщины.

Она вглядывалась в него, но не с восхищением, которое он обычно вызывал. За вежливой улыбкой ее похожего на бутон ротика крылся намек на хладнокровную оценку. Почему-то забавляясь, Ник невольно восхитился ее удивительно белой кожей и полными красными губами. Как облако черного шелка, ее волосы поднимались над высоким лбом и обрамляли локонами очаровательное сердцевидное личико.

Юная, изящная, наделенная воздушной хрупкостью. Ее нельзя было назвать красавицей из-за слишком короткой нижней губы и упрямого маленького подбородка, который говорил о своенравии.

Три года Ник путешествовал по континенту и пробовал то, что могла предложить каждая из стран, – смуглых красавиц Италии, бледных искушенных парижских дам. То, чего ему больше всего недоставало, было воплощено в стоящем перед ним видении: искушающий аромат лаванды, белоснежная кожа, скрытая под дразнящими слоями одежды, и прямой взгляд широко раскрытых глаз истинно невинного создания.

Среди полусвета Парижа или на грязных улицах Рима невинных женщин не было. Поэтому каждый дюйм этого миниатюрного очаровательного создания трогал его душу, поднимал настроение и облегчал головную боль.

Он обнаружил, что каким-то образом завладел ее изящной ручкой, а его взгляд непреодолимо притягивала ее нежная нижняя губка, которая так и просила, чтобы се попробовали на вкус.

Ник поднял ее руку и запечатлел нежный поцелуй на затянутых в тонкие перчатки пальчиках.

– Прошу прощения, что не смотрел, куда иду. Позвольте представиться – Николас Монтроуз, граф Бриджтон.

Она присела в реверансе, ее пальцы сжали его руку.

– Здравствуйте. Я надеялась поговорить с вами, милорд.

Хладнокровный, самоуверенный тон не вязался с ее девическим видом. Ник был заинтригован; кто она – пресыщенная светская дама или деревенская простушка, пытающаяся скрыть свою неопытность под маской самообладания? Его взгляд проник в ее глаза. Они были светло-голубые, цвета утреннего неба, окаймленные необычайно длинными ресницами, смыкающимися в уголках глаз.

– Мы раньше встречались, мисс...

– Мы никогда не встречались, но я о вас слышала от многих людей.

Он провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони быстрым, дразнящим движением.

– Возможно, я могу опровергнуть некоторые из слухов.

– Сомневаюсь. – Она высвободила руку, ее язычок нервно скользнул по нижней губе, а взгляд метнулся в сторону карточного салона и вернулся к нему. – Мне не хотелось бы совать нос в чужие дела, но я слышала, что вы – известный повеса.

Последние остатки скуки развеял смех.

– Иногда. – Он готов был согласиться с чем угодно, после того как увидел дразнящий влажный след, оставленный ее розовым язычком.

Она кивнула, потом сказала заранее отрепетированным тоном:

– Здесь слишком душно. Было бы приятно пройтись по террасе.

Его взгляд вернулся от ее губ к глазам.

– Прошу прощения?

– Я сказала: «Здесь слишком жарко, и было бы приятно пройтись по террасе». – Она сдвинула брови. – Вы, случайно, не страдаете тугоухостью?

– Нет, ни в коем случае. Я просто не ожидал такого... щедрого предложения в самом начале вечера. – Он окинул взглядом ее маленькую фигурку, впитывая пышную выпуклость груди и грациозный изгиб белых плеч. «Слишком щедрого, черт возьми». Тупая боль возникла его чреслах и стала расти.

Этот жар усилился, когда она нетерпеливо вздохнула, отчего ее грудь натянула тонкую ткань платья. У впадинки между ее грудями были вышиты маленькие розочки, и они поднимались и опускались при каждом ее вдохе и выдохе. Галстук стал тесноват Нику.

Это создавало проблему. Прежний Ник поймал бы ее на слове, увел бы на террасу и удовлетворял бы до тех пор, пока она не закричит в экстазе. Новый Ник понимал, что подобный поступок заставит толстых матрон Бата захлопнуть многие двери, которые сейчас только начали открываться перед ним.