– Лично я с ним не встречался, но в свободное время от работы на Каслри я собираю для него кое-какую информацию. – В голосе Форли послышалась горечь. – Могу сказать о нем только одно: он-то свои долги платит. А вот Британская военная служба еще не заплатила мне за все это вонючее дело на Эльбе… и сомневаюсь, что теперь, после того как Корсиканец сбежал, заплатит вообще. Хотя, видит Бог, я достаточно часто предостерегал их, что поставить полковника Нейла Кэмпбелла на охрану Корсиканца – все равно, что поставить мышь охранять льва.

Тристан сочувственно кивнул. Ему тоже причитались кое-какие деньги, и он всерьез намеревался выколотить их из военной службы, когда вернется в Лондон. Крепче сжав ручки траурной тележки, он ступил следом за Мадлен Харкур во двор церкви святого Варфоломея.

Форли остановился перед воротами:

– Итак, милорд, теперь и вы оказались на службе у Харкура. Позвольте полюбопытствовать – за какую плату?

Тристан тщательно взвесил свой ответ. Обсуждать свои планы, связанные с Мадлен Харкур, ему не хотелось, но, с другой стороны, помощь Форли может ему понадобиться.

– Харкур решил вернуть эту милую пташку в родное гнездышко и послал меня за нею, – произнес он, наконец.

– Весьма благоразумно! Теперь, после смерти старого графа, она может стать легкой добычей любого распоясавшегося негодяя. – Губы Форли едва заметно изогнулись в улыбке. – Ну что ж, прощай. Хотел бы я хоть чем-то оказаться тебе полезным. Ведь я твой должник! Даже подумать страшно, какая судьба меня бы постигла, не приди ты мне на помощь три года назад, во время того ужасного провала в Париже.

Он вскинул руку в прощальном салюте:

– Удачи, мсье де Ренар! Она тебе понадобится, если ты собрался в такие трудные времена пересечь Францию в компании этой прелестной мадемуазель. Подозреваю, что Фуше не прочь наложить лапы на внучку знаменитого роялиста графа де Навареля. Боюсь, это доставит ему не меньше удовольствия, чем встреча с прославленным Британским Лисом.

Отец Бертран из церкви святого Варфоломея предложил отслужить короткую панихиду по графу, за что Мадлен преисполнилась к нему глубокой благодарности. Если б ее старый дед в те минуты смотрел на них с небес, он остался бы доволен: со стариком Бертраном их связывала теплая, почти братская дружба.

Мадлен не раз слышала историю о том, как святой отец укрыл ее деда и бабку от кровожадных санкюлотов в эпоху Террора. В тот страшный год на гильотину взошло более трех тысяч лионцев, и граф с графиней наверняка оказались бы в их числе, не спрячь их отец Бертран в том самом семейном склепе, где оба они теперь нашли последнее пристанище.

– Вы исполнили свой долг перед дедом, Мадлен. Больше вы уже ничем не можете ему помочь, – сказал старый священник девушке и ее спутнику, помогавшим ему подняться из склепа по крутым каменным ступеням.

– В таком случае я отправлюсь в Англию к своему отцу, как только соберу вещи в дорогу, – пообещала Мадлен дородному седовласому старику, который все эти годы был для нее вторым дедом.

Но не успела девушка приблизиться к тяжелой дубовой двери, ведущей во двор, как снаружи ее распахнул тот самый странноватый на вид коротышка, который получасом ранее сопровождал их по дороге к церкви.

– Дом графа де Навареля разграблен и предан огню! – прокричал он. – Вам надо немедленно покинуть Лион, милорд. Вы и мадемуазель Харкур в большой опасности!

Сердце Мадлен замерло. Она не могла поверить своим ушам. Ее дом… все, что у нее было на этом свете… Она пыталась справиться с подступающей паникой, но напрасно. Миниатюрный портрет ее деда… единственная память, которая о нем оставалась… Но слишком поздно. Надо было послушаться мсье Тибальта, когда он убеждал ее сначала собрать вещи, а потом уже отправляться в церковь.

Пелену горя, застилавшую разум девушки, пронзила внезапная вспышка гнева. Люди, собравшиеся там, у ворот… Они ведь были соседями ее деда! И эти соседи, как голодные стервятники, кружили вокруг беззащитной жертвы, ожидая ее смерти. Всего несколько дней назад эти соседи беспечно желали Мадлен Харкур доброго утра, а сейчас сожгли и разграбили ее дом под покровом ночи… и даже поставили под угрозу саму ее жизнь!

Почти утратив способность соображать, Мадлен, словно сквозь туман, слышала, как Тристан спрашивает своего друга о том, что случилось с чалой кобылой и с его собственной лошадью, которую он оставил на конюшне старого графа.

– Перед тем как дом загорелся, их увели двое каких-то громил, – ответил Форли.

– Ну что ж… Если нам придется отправляться в путь пешком, то лучше не терять времени. – Тристан Тибальт крепко схватил Мадлен за запястье, увлекая ее к двери.

Но отец Бертран поднял руку, удерживая их: