— Вы стали одним из наших главных клиентов, мистер Агпарак, — заметил Дов. — Думаю, у меня есть такие связи, которые нужны для продвижения ваших произведений искусства. Не могли бы вы предварительно ознакомить меня с ними?

— С чем именно?

— С теми произведениями, которые вы будете выставлять, когда я устрою ваш галерейный дебют в Нью-Йорке.

— О! — Мартин Агпарак кивнул и сказал: — На одном из них вы сидите.

Дов опустил глаза, осмотрел голову Алекса Требека и удержался от комментариев.

— Я его изготовил ради практики, — продолжал скульптор как ни в чем ни бывало. — Окончательная работа будет представлять собой тотемный столб, в котором соединятся Требек, Баркер [54] , Филбин [55] и еще... как же его звали, этого парня из старинной телевикторины пятидесятых годов — ну, той самой, где всех за мухлевание наказывали банкротством... Ну, не важно, в общем, этот малый будет внизу, а Ванна Уайт — на самом верху. Для идеальной инсталляции только этого столба и не хватает. Я уже закончил тотемные столбы с талисманами Национальной футбольной лиги, товарными знаками систем быстрого питания и героями научно-фантастических телесериалов. Вот, кстати, в чем еще мне могла бы помочь компания: может, вам удастся прижать Шэтнера, чтобы он подписал приказ о релизе. У меня это точно не выйдет.

Дов некоторое время переваривал поступившую информацию, а потом рассмеялся и проговорил:

— Теперь я понял! У вас смешные вещи. Как комиксы, только деревянные. Это очень мудро и тонко, Агпарак. Нет, каково, а? «Ротко [56] встречается с Этаном Алленом».

Он мог бы продолжать расхваливать деловую хватку скульптора на все лады, если бы не заметил, что Агпарак смотрит на него убийственным взглядом.

— В тотемном столбе нет ничего «смешного», — изрек Мартин. — Если, конечно, вы не имеете обыкновения захаживать в собор Святого Патрика, чтобы там от души похихикать.

— Послушайте, я про тотемные столбы все знаю, — возразил Дов и смиренно поднял руки вверх, дабы защититься от любых обвинений в бесчувственном отношении к религии. — Я с глубочайшим уважением отношусь к тому, что символизируют настоящие столбы, но согласитесь: если бы кто-то взял, да и нахлобучил на купол собора Святого Патрика здоровенный пропеллер, вы бы хохотали, глядя на это, вместе со мной, пока у вас, извините, задница не отвалилась бы.

— «Настоящие»? — переспросил Агпарак. — А чем же это мои столбы не такие настоящие, как те, к которым вы относитесь с уважением? Вы их потому считаете ненастоящими, что вместо медведя, лиса и ворона я вырезаю на них изображения командных талисманов? Медведь — зверь великой силы, его лапы способны исцелять, но большинство людей ценит его выше, если он держит в этих самых лапах футбольный мяч. Если я вырежу тотемный столб с древними образами, люди поглядят на него, вежливо поулыбаются и скажут: «Как это волшебно, как загадочно». И то, что я изготовил этот столб всего неделю назад, не будет иметь никакого значения: люди будут все равно смотреть на такой столб как на реликвию, находку, артефакт. Но если я внесу в дизайн столба что-то свое, если я сделаю так, что на нем появятся вещи или идолы, которым поклоняются сейчас, то люди скорее поймут, что это — не просто декоративная религиозная болванка, что это живая, живущая икона с духовным значением.

Дов задумчиво сдвинул брови и попытался уяснить все, что сказал Агпарак. Наконец он проговорил:

— Вы полагаете, что люди придут в галерею, увидят ваши работы и уйдут, готовые поклоняться Регису Филбину?

Настала очередь Агпарака смеяться.

— Я ожидаю, что, увидев мои работы, они уйдут, размышляя о собственной духовности. Я повидал слишком много людей, которые называют себя религиозными, хотя на самом деле они — всего лишь рабы привычки. Они осуществляют те же самые ритуалы, которые были знакомы их отцам и дедам, но никогда не задумываются над тем, что значат в этих ритуалах слова и действия. Они не чувствуют духа внутри себя. Вера должна быть частью жизни, чем-то таким, что вас действительно волнует, как то, чтобы не пропустить показ любимого игрового шоу по телеку каждое воскресенье, как привычка «болеть» за любимую команду. Подумайте о том, что потеряли многие люди, мистер Богги, — потеряли, хотя никто у них этого не отнимал. А потом подумайте о том, что бы они могли иметь и насколько бы это обогатило их жизнь, если бы они только удосужились открыть глаза и увидеть.

Дов встал и торжественно пожал заскорузлую руку скульптора.

— Вы можете рассчитывать на мою поддержку, мистер Агпарак, — сказал он. — Могу ли я рассчитывать на вашу?

Агпарак помедлил с ответом.

— Я вам уже говорил, что ваша сестра здесь побывала? — спросил он.

Что-то в том, как он это сказал, заставило сработать сигнализацию в мозгу у Дова. «Ой-ой-ой... Так вот с этим парнем переспала Пиц? Не для того ли она это сделала, чтобы обеспечить себе его поддержку в деле захвата компании? Эта противная маленькая... Ну уж нет. Это не ее стиль. Но как бы то ни было, можно об заклад побиться: она его на свою сторону не перетянула. Но и вреда ей от этого большого не было, это точно».

Дов применил дружелюбную, покровительственную улыбку № 982 и сказал:

— Мистер Агпарак, я вас целиком и полностью понимаю. Вы хотите учесть все «за» и «против», прежде чем примете решение. Я к такой позиции могу отнестись только уважительно. Но еще большее уважение у меня вызвал ваш рассказ о тех целях, которые вы преследуете в искусстве. Но я говорю вам это вовсе не для того, чтобы к вам подлизаться. Говорю то, что думаю. Кому бы вы ни оказали предпочтение, для меня стало большой честью знакомство с вами. — Он отпустил руку скульптора и сказал напоследок: — Не откажетесь ли вызвать мне такси до аэропорта?

— Конечно, без проблем. — Агпарака явно порадовало все, что сказал Дов. И польщен он был — это тоже было явно. Он вытащил из кармана мобильный телефончик размером с пачку жевательной резинки, набрал номер и сообщил: — Машина уже выехала. Может, еще чашечку кофе, пока будете ждать?

— Конечно, спасибо. Легкого и сладкого.

— Какого?

— Шутите, да? Я там у вас в буфете на полочке заприметил банку «Максвелл Хаус», мятежник вы и популист в одном лице.

— Верно, есть там такая банка, но я-то насчет «легкого и сладкого» интересуюсь. Разве я хороший хозяин, если не спрошу вас: со сливками, «пятьдесят на пятьдесят», с цельным молоком, с однопроцентным, с двухпроцентным, с обезжиренным, с коровьим или с козьим, с белым сахаром, с коричневым, с «демерара», с гранулированным, кусковым, с рафинадом, с сахарином, с аспартамом?..