— Какая длинная ночь, — с тихим изумление произнесла девушка, кивая на серебристое величие бездонной запрокинутой чаши над головой.

— Нет, — сказал Тулли. — Во всем мире сейчас сияет солнце. Это Мглица, земля Вечной Ночи.

— Правда? Силы небесные! Я слышала об этом месте — в легендах. Говорят, здесь никогда не бывает рассвета. Но это же полная бессмыслица.

— Со дна очень глубокого колодца всегда видно только ночное звездное небо, — заявил Тулли так уверенно, словно рассуждать о подобных материях было ему не в диковинку. — Даже в самый ясный полдень. А Мглицу с севера ограждает полукольцо высоких гор, а с юга — столбы черных дымов Таптара — а результат получается совсем как в колодце. А по какой-то прихоти местных ветров сам дым сюда никогда не залетает.

— Вечная ночь, — проговорила Тахгил. — Приют ночной нежити.

— Вот именно, — подтвердил уриск. — Милый край. Живи тут еще и люди в уютных домиках, я бы с превеликим удовольствием остался присматривать за чьим-нибудь очагом. Но Мглица закрыта для вашего рода, как и Таптартарат. Много всяких созданий обитает здесь, однако среди них практически нет смертных.

— Но кто-то все же есть?

— Только пленные. Правда, они здесь долго не выживают, — неутешительно добавил Тулли. — — Не следовало тебе приходить сюда, госпожа Меллин. Еще не поздно одуматься, вернуться назад. Водяной конь легко и быстро отнесет тебя обратно в земли людей.

— Не могу. Я должна найти своих подруг.

— Ох, но тут кишмя кишат хобгоблины — так и рыщут среди камней. И прочие, еще более злобные твари. В Мглице для вас слишком опасно, слишком.

— Нимало не сомневаюсь. И все же придется рискнуть. Где крепость?

— За Черным кряжем, прямо посреди безрадостной, угрюмой равнины, лигах в семи к северо-востоку отсюда. Давным-давно принц Морраган выстроил эту твердыню — чтобы иметь убежище, приют, где можно время от времени коротать досуг. Аннат Готалламор, вот как зовется она — Великий Замок Ночи, Черная Крепость.

Аннат Готалламор. Устрашающее название, громовое, рокочущее, как низкий, басовый аккорд какого-нибудь колдовского инструмента. Название, насыщенное страхом, зловещими предзнаменованиями.

— А тебе еще не приходило в голову, — спросил Тулли, — что ты, очень может быть, сама лезешь в искусно расставленную ловушку?

— Приходило. Однако нам пора.

Тахгил поднялась, пошатнулась и снова рухнула на траву.

— У меня совсем не осталось сил. — Она потерла лоб рукой. — Вы не прихватили с собой никакой еды?

— Нет, — гулким голосом отозвался Тулли. — Я принес воду, но здесь нам запасы не понадобятся — родники тут чуть ли не на каждом шагу. Еще я принес огонь из Таптара — видишь? — Он открыл крышку выдолбленного изнутри каменного конуса. Там тускло мерцал жаром кусок огненосной породы. — Это камень, хранящий огонь, — кридтет. Жаркое сердце, так люди называют его. У нас есть тепло и свет, но нет пищи.

— Не важно, — покачала головой Тахгил, снова заставляя себя подняться на ноги.

Она уже и припомнить не могла, когда в последний раз по-настоящему хотела есть, слишком уж силен был владевший ею голод совсем иного рода. Руки и ноги у нее отяжелели, точно были отлиты из чугуна, суставы словно заржавели. Тигнакомайре вскинул голову и вопросительно поглядел на девушку. Глаза его сверкали в ночи двумя золотыми монетами. Тахгил молча кивнула. Он подбежал к ней — и через миг отважная троица снова пустилась в дорогу.

Взъерошенная чумазая всадница, чуть сгорбившись, сидела на красивом пони. Теперь ее скакун шел совсем тихо, как только умеет скакать его колдовской род, — копыта беззвучно опускались на землю, не тревожа и листа серой осоки или стебелька странной стеклянной травы. Вокруг журчали и звенели многочисленные источники и ручьи — ни дать ни взять перезвон хрустальных бокалов на пиру. Слабый смолистый ветерок обдувал лицо Тахгил, веял на нее свежестью таинственной листвы — тенистой, лукавой листвы, шелестящей в сумрачном лесу, купающейся в сиянии звезд.

Под пологом вечной ночи отважная троица вступила в полосу болот, где светились бледные блуждающие огни — ядовито-зеленые или мертвенно-синие, тусклые, они смутно отражались на поверхности темных омутов. Тигнакомайре уверенно шагал сквозь колышущуюся осоку, безошибочно находя дорогу меж топкими провалами и коварными заводями.

— Я уже видела похожий огонек, — пробормотала девушка. — Он чуть было не погубил одного хорошего человека.

— Болотные огоньки, блуждающие духи, — откликнулся Тигнакомайре. — Они любят топи и болота.

— Как и твоя родня.

— Да, — кивнул он. — Я бы охотно потанцевал с ними, не сиди ты у меня на спине.

— Спасибо, что вспомнил.

— Это Джоан-Чернушка и Джекки-Фонарь. Я их всех знаю наперечет.

Завораживающее зеленоватое свечение очертило лист папоротника, а голубой огонек пристроился на торчащем из воды валуне.

— Разве они не предвещают смерть? — спросила Тахгил.

— Только кладбищенские блуждающие огни — вестники гибели. Что же до остальных, многие из них довольно жестоки, как водяные. Они заманивают смертных в зыбучие омуты и топят их или заводят на вершину утеса, чтобы те шагнули за край и разбились. Но остальные просто развлекаются, все равно что проказливые боггарты, — норовят напугать какого-нибудь подгулявшего фермера да сбить его с пути, чтобы он до утра проплутал по оврагам.