— Поговорите с нами, не смущайтесь, — продолжала леди Дайанелла. — Как вам понравилась морская тема нашего сегодняшнего обеда?

Улыбка девушки сияла так же, как драгоценные камни у нее на шее.

— Она… Это замечательно, — тихо ответила Рохейн.

Снова зазвенел смех.

— Замечательно? Она сказала «замечательно», вы слышали? Подумать только, она сказала это слово. Какая очаровательная острота. Вы можете в это поверить, лорд Джаспер? Я думаю, у вас большие знания по части морских кораблей по сравнению с нами, приверженцами суши, ведь вы прибыли с островов. Я слышала, что они потому и называются печальными, что около их скалистых берегов слишком часто случаются кораблекрушения. Я права? А потом моряки с разбитых судов попадают в руки «леди печали».

Как будто эта красавица сказала что-то необыкновенно остроумное, ее окружение разразилось громким гоготом. В Башне так было не принято. С глазами, полными слез, Дайанелла добавила:

— Вы любите плавать, леди Рохейн? — что вызвало еще более сильный приступ веселья.

Рохейн покраснела.

— Я ничего не знаю о плавании на кораблях, — ответила она.

— Ну конечно, нет, дорогая. Ваше время посвящено гораздо более интересным вещам. Вы поете?

— Нет.

— Возможно, леди Рохейн играет на каких-нибудь музыкальных инструментах? — вмешалась леди в шляпе в виде рога с морскими раковинами и длинными нитями жемчуга, и с пропущенными через отверстие в верхней части шляпы волосами, спадающими оттуда волнами.

— Нет, я ни на чем не играю.

— Тогда, наверное, танцуете? Можно предположить, что вы прекрасно танцуете! Нам бы очень хотелось на это посмотреть, — заметила леди, которую называли Калприсией, поддержав подруг.

Ее тонкое лицо обрамляла шляпа в виде колокола, искусно украшенная черными кружевами и вуалью.

— Мне жаль вас разочаровывать…

— Да перестаньте! Не надо скромничать! Не прячьте от нас ваши таланты. Мы только хотим вас немножко приободрить, — сказал Петушиный Гребешок.

— Я могу только аплодировать талантам других.

— Да ну! Что же на этих островах делают в свободное время? — воскликнула Дайанелла. — Трудно себе представить!

— А прически у вас все такие носят? — спросила Калприсия. — Очень интригующий стиль. Так просто, и в то же время…

— … просто! — невинно повторила Дайанелла к всеобщему удовольствию друзей.

Рохейн почувствовала, что убедительная, как ей казалось, история рассыпается, будто песок. Что делать? Принять оскорбление со строгой вежливостью или попытаться участвовать в их игре?

— Конечно, вы находите нас законченными негодяями, — заметила Дайанелла. — И, без сомнения, считаете безнравственными! Что привело рафинированную леди Рохейн Тарренис в нашу среду?

— У меня дела с герцогом Роксбургом.

Ее на некоторое время оставили в покое, но это было недолгое затишье.

Повернувшись к лорду, сидевшему рядом, Дайанелла что-то сказала на «перезвоне».

Он со смехом ей что-то ответил.

— Вы должны понимать, что я не владею этим языком, — взволнованно сказала Рохейн. — Почему же вы разговариваете на нем в моем присутствии?

Едва успев произнести эти слова, она уже поняла, что совершила очередной промах. Улыбка Дайанеллы тут же исчезла с лица. Она удивленно подняла брови.

— Должна заметить, что мы не с вами разговариваем. Мне кажется, леди хотела бы подслушать наши разговоры. Фу! Как это невоспитанно!

За этими словами последовала очередная фраза на «перезвоне».

— Дайанелла, ну в самом деле… — не очень искренне запротестовал ее собеседник, потупив взгляд.

Но в ответ девушка, не обращая внимания на увещевания, продолжала говорить на непонятном для Рохейн языке. Присутствующие в очередной раз разразились смехом. Лорд Персиваль надулся и стал доедать свою рыбу. Рохейн чувствовала себя полностью уничтоженной.

— Ростбиф! — оповестил распорядитель.

Прибыло третье блюдо. Вошел специальный человек с ножами в руках, за ним следовали люди, пробующие пищу. Человек с ножами, как жонглер, нарезал мясо на крупные куски, насаживая на большие вилки, а потом острым ножом разделял на тонкие ломтики. Чтобы подготовить последние кусочки, он предварительно подточил нож. Прежде чем мясо предложили присутствующим, его слегка посолили. Придворные сами накладывали себе еду в тарелки из гравированных блюд, которые проносили вдоль столов, добавляя овощи и густо сдабривая мясо соусами и различными подливами. Кое-кто позволял себе использовать личные терки для мускатных орехов, висевшие на поясах: маленькие серебряные коробочки со стальной шершавой поверхностью и крышечками сверху и снизу.

Сквозь негромкие монотонные разговоры, прерывающиеся звонким, искусственным смехом, вдруг раздался далекий жуткий вой, заставивший гостей вздрогнуть. Потом звук стал еще выше, и уже скорее чувствовался, чем слышался. По полу прошла сильная вибрация, вино стало выплескиваться из бокалов на стол. Маленькие ручные собачки завыли, коты зашипели. За столами раздались изумленные восклицания, а за окнами засверкали слепящие молнии.

— Это обычный шторм, — уверяли друг друга придворные.

Нет, это был не обычный шторм!